Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Сорокин остался в распоряжении командования полка и занимался вопросами организации взаимодействия с другими частями дивизии. Его полк недолго пробыл на станции Рушоны и 23 июня получил команду передислоцироваться в г. Двинск. После полуторасуточного марша эшелоны прибыли к месту назначения, казаки быстро разгрузились и, как записано в журнале военных действий, «разместились в городском лесу, в районе новых строений»[104].

После того, как командир полка доложил об этом в штаб соединения, от комдива генерала Томашевского последовало распоряжение о том, что 3-й Линейный полк назначается дежурным в дивизии и должен «…находитья в своем расположении, имея всех офицеров безотлучно при полку, дабы через 20 минут, по получении распоряжения, выступить туда, куда будет указано»[105].

Не успел полк более-менее устроиться на новом месте, как через неделю следует новое распоряжение — поменять свое расположение и занять населенные пункты вдоль железной дороги: Эйхенфельд, Астрона, Шафраново, Матуси, Виттенберг, Пушенко, Заболотье и Фальтон. Полк выполнил приказ, разместился в указанных населенных пунктах. Однако у казаков возникло в связи с этими «маневрами» много вопросов, и главный из них — чем вызвана необходимость столь частых, изматывающих перемещений, при отсутствии всякой угрозы со стороны противника? Командование дивизии, конечно, многое знало, кое о чем догадывалось, и чтобы ввести в заблуждение хотя бы нижних чинов, регулярно направляло в части сводки о ходе боевых действий на фронте, о готовящемся наступлении немцев, делало мнимый вывод о том, что создается реальная угроза тыловому району фронта, а значит, надо быть готовыми ко всему. Приводились данные о том, что это подтверждают военнопленные немцы и убежавшие из плена русские солдаты и офицеры и т. д.

Части 5-й Кавказской казачьей дивизии по прибытии в юго-восточную Финляндию вошли в состав 42-го армейского корпуса, который к тому времени уже находился под сильным влиянием большевиков и эсеров. С первых же дней функционеры, занимавшиеся политической работой в войсках 42-го корпуса, активно взялись за распространение своего влияния и на казаков. Они установили связи с членами исполкомов частей, обеспечили их политической литературой, листовками, дали подробные инструкции о методах работы в изменившихся условиях.

Это не замедлило сказаться, и 4 июля 1917 г. начальник штаба Северного фронта от комиссии, изучавшей настроения среди личного состава новых частей, получил телеграмму, в которой говорилось:

«Кубанские казаки для любых активных действий пригодны лишь относительно»[106].

В это время в финской столице вспыхнуло восстание рабочих, поддержанное матросами, и Временное правительство отдало приказ полкам 5-й дивизии двинуться походным порядком в Гельсингфорс, в распоряжение командующего флотом, так как железнодорожники начали стачку. Однако казакам не пришлось усмирять финских рабочих. В это же время шла подготовка выступления генерала Корнилова, и его единомышленники тоже стали делать ставку на кубанские полки. Их было решено подтянуть поближе к Петрограду. Командование 5-й Кавказской казачьей дивизии получает распоряжение из корпуса — сосредоточить полки в районе станции Усироко и Мустамяки. Отсюда до Петрограда оставалось менее 60 км.

На 3-й Линейный полк командование корпуса возлагало особые задачи. По его плану полк должен был «создать подвижный резерв в составе 4-х спешенных сотен по 75 человек в каждой, одну сотню в конном строю, не менее 130 коней и пулеметную команду.

«Назначенные сотни, — подчеркивалось в приказе, — должны быть готовы в возможно кратчайший срок к посадке в вагоны, имея в рядах не менее указанного выше числа пеших и конных. В состав подвижного резерва будут включены три броневых автомобиля, которые прибудут в ваше распоряжение к времени посадки в вагоны»[107].

Начальником этого подвижного резерва назначался командир полка полковник Штригель. Прямо на тексте приказа он карандашом начал делать расчет подвижного состава, но до конца не довел, — произошли события, которые потребовали других действий. Дело в том, что 28 августа 1917 г. на объединенном заседании Областного комитета, Гельсингфорского Совета, Центробалта, войсковых и судовых комитетов в Гельсингфорсе был образован Ревком для предотвращения возможных контрреволюционных выступлений. Именно этот Ревком направил в части 42-го корпуса своих представителей. Они поставили в известность партийные организации и исполкомы частей о замыслах верховного командования, а те, пойдя на нарушение требования — не вмешиваться в боевую деятельность своих командиров, — стали требовать от них вернуть свои части назад.