Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Однако не все обстояло так гладко. Появилась очень серьезная проблема, которая отвлекала много сил, разобщала их, серьезно порочила сами основы и идеи революции. Дело в том, что революционная стихия подняла из армейской среды, а по сути дела со дна российского общества большое количество деклассированных элементов. На воюющих территориях они начали сбиваться в настоящие банды, хотя, конечно, их организаторов, такая классификация совершенно не устраивала. Они присвоили этим формированиям экзотические названия, такие как: «Черная хмара», «Смертельный натиск», «Братишки», «Молния» и т. д. Основную массу в них составляли солдаты ранее дислоцировавшихся на Дону и Кубани запасных солдатских частей.

Это были те, кто не захотел возвращаться домой к мирному, изнурительному труду. Дома их ожидали голодные семьи, и ехать к ним с пустым вещмешком не хотелось. Почувствовав, что появилась возможность безнаказанно грабить, проводить надуманные реквизиции, вершить суд и расправу по собственному усмотрению, они стали настоящим бедствием для жителей сельской глубинки.

В дополнение к ним в это же время на Кубань устремилась вторая волна воинских формирований. Только прибывали они не с фронтов 1-й Мировой войны. Теперь это были эшелоны украинских, с позволения сказать, советских частей, а проще сказать бегущих от немцев из под Ростова грабительских шаек. Как писал в своих воспоминаниях бывший начальник штаба Красной Армии Северного Кавказа С.В. Петренко:

«Лучшие из украинских отрядов задерживали противника (немцев. — Н.К.), бились у Батайска и гибли, а большая часть полным ходом, добывая оружием и угрозами паровозы, бежала в Царицын, Владикавказ и еще куда-то формироваться. А в эшелонах под черными и красными знаменами везли оружие, золото, продукты»[143]

Несколько таких украинских отрядов и даже полков прибыли непосредственно в Ейский и Таманский отделы. Конечно, были среди них и нормальные красные части, которые не успели еще разложиться и не занимались разбоем. В большинстве это были отряды донецких шахтеров, черноморских моряков, рабочих Киева, Харькова, Одессы, крестьян Херсонщины и Таврии. Но были и другие. О том, что собой представляли и чем занимались эти «пришельцы» вполне определенно высказался также Я. В. Полуян:

«Разбитые и окончательно парализованные полубандитские украинские части в панике отступили на Кубань. При своем отступлении они беспощадно грабили казаков. Это и явилось одной из главных причин поворота в настроении кубанского казачества»[144].

А вот свидетельство Г.К. Орджоникидзе на эту же тему:

«Бесчинства этих войск доходили до того, что даже поезда с ценностями государственных банков из Ростова и Екатеринодара, отправленные мною в Царицын, были разграблены по дороге… Часть этих отступающих войск хлынула в Кубанскую область через Тихорецкую, другая же — отступила из Крыма в южную часть Кубани»[145]

Поэтому молодому командованию Юго-Восточной революционной армии далеко не на все формирования именующими себя красногвардейскими можно было рассчитывать; наоборот, против некоторых из них приходилось высылать наиболее надежные свои части, чтобы оградить местное населения от бесчинств нежданных «гостей».

Конечно, такая «подмога» очень сильно беспокоила командование армии, и Автономов докладывал в центр, в Казачий комитет:

«Постепенно под влиянием темных личностей армия развратилась. […) Так называемые красногвардейские отряды, на самом деле представляли из себя, в большинстве случаев, банды грабителей и насильников. Часто казачество восставало против подобного произвола… казачество, привыкнув к дисциплине, недоброжелательно относилось к разнузданным бандам грабителей, и на этой почве часто было провоцировано контрреволюционерами»[146].