Мятежная клетка. Рак, эволюция и новая наука о жизни

В противоположность этому никому и никогда не удавалось найти что-то похожее на стволовую клетку печени. Если хирургически удалить две трети этого органа, то он вырастет вновь. И это делают не «профессиональные» стволовые клетки, а «любительские» клетки печени, которые при необходимости «подрабатывают» в качестве стволовых. Отсюда ясно, что стволовая клетка – это отнюдь не судьба, а состояние, включаемое и выключаемое в зависимости от ситуации и окружающих условий. С учетом этого вообще трудно понять, как «команда невезения» могла объективно оценивать количество стволовых клеток.

Высказывались также сомнения, связанные с тем, что в выборке исследованных типов рака отсутствовали рак молочной железы и рак предстательной железы – два наиболее распространенных типа опухолей. При фокусировке сугубо на американских разновидностях рака игнорируются серьезные различия в заболеваемости, зависящие от того, в какой части мира вы родились или живете. Примечательным примером может служить классическая работа 1973 года, показавшая, что заболеваемость раком молочной железы у женщин, которые переехали из Японии в Калифорнию, резко возрастает даже в пределах одного поколения. И я очень сомневаюсь в том, что в ходе пересечения Тихого океана они пережили коренную перестройку основ собственной биологии.

Если же отбросить научные споры, то обнаружится еще один тонкий вопрос. Десятилетиями публичный дискурс о профилактике рака строился на том, чтобы объяснять людям, что полезно или вредно делать для сохранения здоровья. Не курите, не пейте много алкоголя, ешьте больше овощей, избегайте лишнего веса. В сопровождающем эти рассуждения нарративе большая часть вины за рак возлагается на пагубные внешние факторы, которых следует избегать любой ценой и которые варьируют от рациональных и понятных (загрязнение воздуха или токсичные отходы) до конспирологических и нелепых (ветряные турбины или вышки связи 5G).

За утверждением о том, что риск заболеть раком в значительной мере обусловлен чистой случайностью, стоит существенное ослабление нашего контроля над собственными жизнями и здоровьем: как будто бы вина снова возлагается на богов и судьбу, вытесняя на второй план научно доказанные и предотвратимые причины. Возможно, для статистиков, которые каждодневно работают с «серыми» вероятностями вместо «черно-белых» достоверностей, это не слишком неприятно, но всех остальных это, безусловно, тревожит.

Конкурирующие между собой упрощенческие версии – «ваш рак вызван фактором Х» или «это просто невезение», может быть, и удобны, но в конечном итоге бесполезны. Весьма комфортно говорить себе, что смертельная опухоль, обнаруженная у человека, всегда казавшегося образцом здоровья и благополучия, – это просто несчастный случай, а рак легкого у человека, который всю жизнь курил, никак не удивляет. Однако такая логика оборачивается путаницей, упреками и виной.

Я никогда не забуду, как мне пришлось отвечать на письмо женщины, чей муж умер от рака поджелудочной железы. Она написала нашей команде в Cancer Research UK после того, как увидела на нашем веб-сайте информацию о том, что употребление мяса, обработанного солью, перцем, травами или чем-то еще, увеличивает риск заболевания. Каждый день, когда муж уходил на работу, она давала ему бутерброд с ветчиной и теперь сходила с ума от мысли, что могла непреднамеренно убить супруга своей заботой. Множество пациентов (и их родственников) хотели бы найти ответ на вопрос «почему я?», но в большинстве случаев лучшее, что мы можем предложить, – это «список подозреваемых» с разной степенью виновности.

После обстоятельных бесед с Кристианом Томазетти я не могу избавиться от ощущения, что он пришел к правильному заключению, использовав неправильный путь. Нам нужен принципиальный и важный научно-общественный диалог о том, чем на самом деле вызывается рак, что повышает риски и как можно (или нельзя) предотвращать болезнь. Сейчас львиная доля финансирования отпускается на научную деятельность, нацеленную на поиск новых методов лечения, будь то лабораторные исследования, изобретение лекарств или клинические испытания. Гораздо меньшая часть «пирога» тратится на разработку новых тестов, позволяющих выявлять опухоль как можно раньше, когда она еще поддается успешному лечению, и лишь незначительные крохи идут на финансирование профилактики рака. Учитывая огромное влияние, которое профилактика рака способна оказать на продление здоровой жизни, а также то, что тяжелые случаи в наше время почти не лечатся, я считаю такое распределение денег полнейшим абсурдом.