Мятежная королева

Осмотрев конюшню, Кива увидела еще несколько лошадей и пустые денники между ними. Сбоку от нее стояла одинокая карета, которая, кажется, принадлежала смотрителю – Кива видела, как он приезжал и уезжал на ней из Залиндова, пусть и всего пару раз. Рук редко покидал тюрьму. Точь-в-точь король, что лишь изредка покидает собственное королевство.

– Эй!

Кива отвернулась от кареты и, нахмурившись, поглядела на лошадь, пихавшую ее мордой в плечо.

– Эй, Кива! Внизу.

Она заглянула за дверь в денник и с удивлением обнаружила, что у передних ног лошади, скрючившись, сидит конюх Разз. Немолодой мужчина был весь в длинных блестящих конских волосах, а в руках держал щетку – судя по всему, Разз чистил лошадь и, когда смотритель с Наари и Кивой зашли в конюшню, решил не показываться им на глаза.

Кива плохо знала Разза. Пожалуй, можно даже сказать, что она всячески его избегала, ведь, перекинься они хоть парой слов, и им обоим грозила бы смерть. И если Кива еще готова была рискнуть ради желаемого, то Разз… Раз не был ни заключенным, ни надзирателем, и хотя он начал работать в Залиндове гораздо раньше, чем сюда привезли Киву, терять ему было всяко больше, чем ей.

Разз был Кивиной ниточкой во внешний мир. Десять лет назад к нему заехала беременная жена и у нее начались преждевременные схватки. Если бы не отец Кивы, потеряли бы обоих: и мать, и ребенка. В благодарность Разз предложил передавать записки: он прекрасно знал, насколько худо обстояло дело со связью в Залиндове.

Фаран Меридан был умным человеком. Чтобы скрыть содержание записок от излишне любопытных глаз, он использовал специальный побуквенный шифр, который шутки ради изобрели его дети и который наизусть знала вся семья. Так у них появилась связь с внешним миром, а потом Разз продолжил передавать записки и Киве.

Несмотря на всю доброту конюха, в обратную сторону передавать послания было сложно. По пальцам можно было пересчитать случаи, когда риск того стоил, тем более что конюшня, в которой работал Разз, лежала за известняковой стеной. Лишь дважды удалось Киве отослать послания наружу: первый раз с двумя словами – «Отец мертв», второй с четырьмя – «Я теперь тюремный лекарь».

Ее семья присылала письма куда чаще, хотя они не всегда приходились Киве по душе. Тем не менее Разз всякий раз осторожно переправлял их за стену, пряча записки в одежде новоприбывших заключенных, пока помогал надзирателям выводить их из фургонов. Он знал, что первым делом новых узников отправят в лазарет и заставят раздеваться. Конечно, это было опасно, но пока их уловку никто не раскрыл. Возможно, потому что обычно они старались не рисковать – по крайней мере до сегодняшнего дня. Кива совершенно не понимала, почему вдруг Разз решил с ней заговорить, тем более что Наари с Руком стояли совсем неподалеку.

– У меня тут кое-что для тебя есть, – еле расслышала Кива голос Разза за звуком дождя.

Она старалась даже не двигаться, пока Разз не достал испещренную грязью записку и не протянул ее Киве.

Та быстро оглянулась на смотрителя с Наари. Только убедившись, что они до сих пор разгоряченно о чем-то спорят, Кива нырнула под голову лошади, прячась от их глаз, и через створку потянулась к бумажке в руках Разза.

С бешено колотящимся сердцем она прочитала зашифрованное послание, написанное знакомыми закорючками сестры; в душе ее царили одновременно волнение от того, что ее может ждать, и надежда, что помощь уже на подходе. Но потом до нее дошел смысл написанных слов.

Не дай ей умереть.

Мы идем.

Они написали то же самое, что и в прошлый раз.

Точно то же самое.

На глаза Киве навернулись злые слезы. От нахлынувших гнева и отчаяния она смяла записку в кулаке. Но потом верх взяло безрассудство, и Кива, расправив бумажку и проведя рукой по грязной лошадиной гриве, прижала указательный палец между строчек, выведенных сестрой.

– Ты что делаешь? – встревоженно прошипел Разз.

Кива не ответила, лишь снова взглянула на Рука и Наари, молясь, чтобы лошадь не двинулась и они не увидели, что она делает.

Буква за буквой, она остервенело выводила грязью собственное зашифрованное послание – самое длинное за свою жизнь.

«Она больна.

Я вместо нее в Ордалиях.

Спасение – когда???»

Быстро, быстро, она свернула грязную записку и сунула ее обратно Раззу.

– Кива, я не могу…

– Пожалуйста, – прошептала Кива. Губы ее едва шевелились: Рук и Наари наконец договорили и уже шли в ее сторону. Даже дождь поутих, словно он помог чем мог и теперь сходил на нет. – Пожалуйста.

Разз ответил ей покорным вздохом, но на душе у Кивы полегчало. Разз возьмет записку с собой в Васкин и отошлет ее Кивиной семье. И тогда… тогда она наконец получит хоть какие-то ответы.

Смотритель подходил все ближе, по лбу Кивы скатилась капля нервного пота, однако Рук, даже не взглянув в ее сторону, прошел мимо и вышел из конюшни. Кива повернулась к Наари. Та внимательно за ней наблюдала, словно насквозь видела ее натянутые нервы, и Кива заставила себя расслабиться. Но, похоже, все было напрасно, потому что надзирательница спросила:

– И как зовут твоего друга?