Мятежная королева

Пусть и прошло девять лет, но Кива не потерпит, чтобы смерть Фарана оказалась напрасна. Он отдал все – в том числе и свою жизнь – чтобы спасти больных. И Кива собиралась закончить его дело. В этот раз она найдет лекарство и остановит болезнь. Она не знала, нашли ли лекарство в прошлый раз или инфекция сама постепенно сошла на нет, но не желала ждать несколько недель или даже месяцев, чтобы это выяснять.

Все равно у нее нет столько времени.

После завтрашнего испытания у Кивы останется лишь четыре недели на опыты, и то, если она переживет остальные Ордалии или если ее семья с мятежниками не освободит ее раньше. Много времени на поиск лекарства у нее не будет, но Кива сделает, что успеет.

Решительно кивнув, она вытерла ладони о штаны и пошла по тропинке обратно. Сад, как и обычно, вернул ей спокойствие и одновременно с тем разжег в ее груди огонь, неистовое желание, которое она считала своим долгом претворить в жизнь.

Ее отец будет ею гордиться. Она сделает то, чего он не смог.

Когда вечером Кива вышла из лазарета, перед глазами у нее все плыло: она полдня записывала все, что знала о болезни. Рука болела, пальцы до сих подрагивали после яростной работы, но Кива была довольна: если она внезапно покинет Залиндов – или умрет – кто-нибудь сумеет продолжить ее исследование. К сожалению, ни отец, ни тем более Фесса не додумались задокументировать свои изыскания. Кива обыскала каждую щель в лазарете, но нашла только пергамент, на который ее предшественник тайно выписал инструкцию, как приготовить более мощную версию ангельской пыли. Кива аж вскипела от злости: работа лекаря – помогать заключенным, а не плодить наркоманов. Она могла лишь надеяться, что за свои деяния он сейчас гниет в вечном мире.

Ругаясь под нос на отвратительную человеческую природу, Кива зашла в столовую – огромное здание со множеством длинных деревянных столов, занятых голодными усталыми заключенными, еду которым подавали такие же голодные усталые заключенные.

Последнее время Типп приносил ей еду прямо в лазарет, но сегодня Киве захотелось побыть среди других узников, почувствовать, каково находиться рядом с живыми дышащими людьми. А еще ей хотелось выяснить, какие настроения сейчас царят в тюрьме и не намечается ли очередной бунт. Обычно беспорядки начинали Креста с мятежниками, но не всегда. Иногда накапливались какие-то мелочи, которые со временем выливались во что-то большее, а иногда бунты вспыхивали и вовсе на ровном месте. Из-за такого непостоянства Кива могла только опасаться грядущего, тем более что к уравнению добавилась новая, не известная никому переменная – Ордалии, которые могли либо спровоцировать новые волнения, либо же наоборот разрядить обстановку.

Большинство заключенных не интересовало, выживет Тильда или умрет. Лишь мятежников, которых в Залиндове было не так много, заботила судьба Кивы, да и то только из-за их королевы. Что же до прочих… Ждали ли они завтрашней Ордалии или расстраивались, что их отрывают от повседневной рутины? Завидовали ли ее шансу обрести свободу? Возмущались ли, что Кива вызвалась участвовать в испытаниях вместо Тильды? Желали ей победы или проигрыша? Было ли им вообще дело до всего этого? А если было – или нет, – могли ли они от этого впасть в неистовство, которое привело бы к плачевным последствиям? Потому что именно к этому и приводили бунты: к гибели людей.

Кива не знала ответов на свои вопросы, но надеялась сегодня их найти.

Она едва прошла полпути вдоль одного из столов, как по обрывкам приглушенных разговоров осознала, что все на самом деле обстоит хуже, чем она боялась. Но не из-за Ордалий.

– …у меня все больше и больше друзей заболевает…

– …слыхал, Мятежная королева со смотрителем спит…

– …люди мрут десятками…

– …эта сука Корентин получит по заслугам…

– …так и не вернулся с карантина…

– …пришить бы эту королевишну во сне…

– …у меня в горле першит, как думаешь, это оно?..

– …лекарская потаскушка ничего не делает…

На последних словах Кива замедлилась и против своей воли прислушалась. Хотя ее тревожило, что так много людей невзлюбило Тильду, удивляться было нечему. Если смотритель с Джареном не врали, из-за желания мятежников вернуть Эвалон пострадало немало городов и людей. В какой-то мере болезнь Тильды можно считать чудом: в лазарете ей хотя бы не грозит расправа от руки заключенных в тюрьме врагов. За ней пристально следили двадцать четыре часа в сутки, и любой противник мятежников, решившийся ускорить смерть Тильды, только приблизит собственную кончину.

Сейчас Киву больше заботили шепотки о болезни и последний подслушанный ей разговор о ней самой.

– А с чего бы ей что-либо делать? – ответил другой мужчина. Кива видела только его лысый затылок. – Она ж такая занятая, только и успевает ноги перед надзирателями раздвигать. Знай себе развлекается, не о наших же шкурах ей думать!

Его собеседник загоготал, а Кива почувствовала, как по щекам разливается жар. Они ее пока не заметили, и Кива поспешила вперед, но тут же остановилась, когда тот же мужчина заговорил снова: