Мятежная кровь (СИ)

Какое-то странное отчаяние мелькнуло в глазах вампира; он протянул руку, наверное, желая погладить Рафаэля по щеке, но тут же отдернул ее, словно решив, что не имеет права его касаться.

Они стояли друг против друга, отводя глаза, страдая от невыносимого чувства неловкости. Тут-то и вмешался Адриан:

- Что ж, дам вам совет, - со вздохом сказал он. - То, что произошло между вами, не скоро сотрется, но положение исправимо. Если вы хотите все изменить, вернуть доверие и чувства, то должны хорошо узнать друг друга, заполнить пустоту и обрести понимание. А для этого нужно проводить много времени вместе, разговаривать и все делать заодно. В Тамире вам это не удастся, потому что государственные дела отнимают слишком много внимания; лучше вам остаться на какое-то время здесь, в Эльфланде. Тут вы сможете насладиться полным уединением, понять друг друга и привыкнуть. Это мое мнение.

- Но я не могу надолго оставить королевство, - хмуро заметил Кристоф.

- Если ты и в самом деле хочешь все исправить, - сказала Каролина, - то послушаешь мудрого совета. А твое царство, я так полагаю, не рассыплется.

Рафаэль замер, решив, что после такого заявления Кристоф наверняка покажет свою истинную натуру, но, к его великому изумлению, вампир лишь серьезно сказал:

- Я согласен.

Адриан и Каролина переглянулись; откровенно говоря, поведение мятежника несказанно их удивляло, но, впрочем, радовало не меньше. Они горячо хотели верить, что Кристоф искренен, ведь от его поступков зависело счастье их дорогого мальчика. Они, конечно, все еще сердились на вампира и решительно не могли простить, но в одном не сомневались: Рафаэль всем сердцем привязан к нему и рано или поздно непременно простит.

Чувства Рафаэля имели для них куда большее значение, нежели все остальное. Адриан решил приложить все усилия в стремлении помирить их, и Каролина горячо поддержала его.

Ненависть уже ничего не решала. Ненависть – это прыжок в бездну, пустая трата времени. Есть только путь вверх, к миру или окончательному разрыву.

*

Итак, Рафаэль и Кристоф воспользовались тем советом, что дал им король Адриан. Они стали часто разговаривать, что на первых порах приносило одну лишь горечь и тоску, поскольку темы для разговоров решительно ускользали от них, а постоянное присутствие рядом, скорее, угнетало, нежели утешало.

Рафаэль все еще не мог отпустить пережитые страхи, а Кристоф, глядя на него, неизменно вспоминал о своих жестоких поступках, что раз за разом погружало его в пучину холодного отчаяния. Глухая стена, разделявшая их, после извинения Кристофа утратила значительную часть своих сил, но, тем не менее, осталась – такая же могучая и твердая, как прежде.

Адриан всерьез взялся за их примирение. Словно не ведая о понятиях церемонности, он заявил, что они должны спать в одном помещении и, сурово игнорируя недовольные взгляды сына, велел слугам приготовить одну из самых роскошных спален в замке.

В первую ночь супруги не сказали друг другу ни слова. Рафаэль замер на кровати с колотящимся от страха сердцем, а Кристоф хладнокровно сидел в кресле у окна, где и провел целую ночь, ни разу не шагнув к кровати.

Проснувшись на следующее утро, Рафаэль ощутил укол сожаления; вампир ведь извинился, разве справедливо относиться к нему, как к врагу? Эта мысль, как ни странно, расколола его страхи, задавила настороженность и исполнила уверенностью и решимостью.

В следующую ночь Кристоф также, не глядя, уселся в кресло, вооружившись массивным потертым томом. Рафаэль сел на кровати и мягко сказал:

- Это не только моя кровать. Ты тоже имеешь право спать, как все остальные.

Кристоф едва заметно усмехнулся, слова Рафаэля доставили ему невероятное удовольствие:

- Вампиры не нуждаются в отдыхе так, как эльфы.

- Тем не менее, сегодня утром ты спал прямо в кресле.

Вампир внимательно взглянул на него:

- Ты же пугаешься, когда я рядом.

- Ничего. Я думаю, это уже прошло.

Кристоф явно сомневался. Рафаэль вздохнул:

- Прошу, иди сюда. Я не испугаюсь. Знаешь, мне невыносимо видеть, как ты страдаешь от чувства вины. Хуже этого нет.

Удостоверившись, что он говорит от всего сердца, Кристоф погасил свечи и осторожно прилег рядом. Огромные размеры кровати позволяли им спать, не соприкасаясь друг с другом, и все же, как это ни удивительно, Рафаэль открыл глаза на груди у мужа и с изумлением понял, что тот ласково гладит его по волосам, очевидно, проснувшись уже давно.

Когда их взгляды встретились, Рафаэль понял, что снова превращается в того наивного глупого мальчишку, каким впервые увидел своего вампира. Они не сказали друг другу ни слова, но взгляды, мерцающие радостью и нежностью, говорили красноречивее всяких слов.

После этого случая между ними возникла странная связь теплоты и понимания, возрождавшая тысячи тем для разговора, которыми они наслаждались постоянно. Больше не возникало неловкости, тоски или смущения, слова, будто волны, текли непроизвольно, не нуждаясь ни в каких усилиях.