Мятежная весна

Кивнув, Тимофей еще и улыбнулся, пусть даже мрачно: желая показать Алексиусу, что неприятия Даная он вовсе не разделяет.

Оставался еще один из троих. Вернее, одна.

Даже не глядя в ее сторону, Алексиус ощущал невероятную тяжесть ее взгляда.

О красоте Миленьи ходили легенды – даже среди поголовно прекрасных бессмертных. Точеное лицо казалось высеченным из золота, светлые волосы мягкими волнами ниспадали до самых колен. Она была зримым воплощением телесного совершенства, великолепнейшей среди всех когда-либо существовавших бессмертных. Она выглядела такой же молодой, как другие члены совета, но на самом деле была старейшей среди соплеменников. Ее возраст не поддавался исчислению. Она жила вечность.

– Да, мы будем рады твоему обществу, – вежливо проговорила она. – Если только ты сам не предпочтешь удалиться.

Федра крепче стиснула его руку. Она хотела, чтобы он остался и поддержал ее в это нелегкое время. Иначе она просто не стала бы тратить волшебство на то, чтобы его вызвать.

Алексиус проглотил застрявший в горле комок и спросил:

– Почему это происходит?

Миленья выгнула бровь.

– При всей трагичности происходящего причина очень проста: наша магия угасает. Она уже не в состоянии поддерживать каждого из нас и всех в целом. Следствие этого – перед тобой.

– Смерч в Пелсии был порожден магией воздуха, – сказала Федра. – Я видела его своими глазами – в облике ястреба. Вихрь питался энергиями Убежища и, я уверена, спровоцировал ухудшение состояния Стефаноса. Но каким образом? Как что-то происходящее в мире смертных может на нас повлиять? Я-то думала, наши миры вовсе не связаны! Как ты думаешь, не в дороге ли дело, которую строит тот смертный король?

Все взгляды обратились на Федру.

– Ошибаешься, – возразила Миленья. – То, что происходит со Стефаносом, есть результат медленного оттока нашей магии, происходящего уже много столетий. Стихийное бедствие в мире смертных не имеет к нему никакого отношения.

Федра покачала головой:

– Что, если короля Гая направляет кто-то, кому известно о нас? О том, как получить доступ к нашей магии и поставить ее себе на службу…

– Чепуха! – свысока глядя на Хранительницу, ответил Данай. – Ни один смертный, кем бы он ни был, никоим образом не может на нас повлиять.

– Ты совершенно уверен? – спросил Тимофей.

Лицо Даная окаменело.

– Да. Уверен.

Тимофей улыбнулся, однако глаза в улыбке не участвовали.

– Как это здорово, наверное, – быть уверенным всегда и во всем…

– Я бы тоже не посоветовала тебе высказываться с такой уверенностью, Данай, – заметила Миленья. – Быть может, подозрения Федры несут в себе зерно истины. Она всегда отличалась ясным умом. Я думаю, нам следует внимательнее присмотреться к королю Гаю и ко всему, что он решит предпринять. Он может превратиться в угрозу для нас.

– Угрозу? – фыркнул Данай. – Коли так, он станет первым из смертных с самого начала времен, кто будет нам угрожать!

– Как бы то ни было, дела у нас не блестящи, – проговорила Миленья, косясь на Стефаноса. Тот опустил морщинистые веки, словно в приступе невыносимой боли.

– Все это только означает, – мрачно подытожил Данай, – что наши посланцы должны скорейшим образом отыскать Родичей и полностью восстановить наше могущество. Не то мы все постепенно зачахнем и расстанемся с жизнью.

– Мы делаем все возможное, – буркнул Алексиус. Хотя, если честно, сам он оставил поиски кристаллов – с тех пор, как его внимание привлекли синие глаза и непроглядно-черные волосы некой смертной принцессы.

– Не сказал бы, что вы перетрудились, – ответил Данай.

– Мы не прекращаем их искать, хотя давно пора было бы все бросить, – ощетинился Алексиус. – Родичей невозможно найти!

– То есть ты сдаешься? Хотя от этого зависят все наши судьбы? Как по-твоему, кто станет следующим после Стефаноса? Вдруг это окажешься ты сам!

– Тише, Данай, – вмешался Тимофей. На щеке у него дергалась жилка. – Мы ничего не добьемся, ссорясь между собой.

Алексиусу было известно, что Тимофей не очень-то жаловал остальных членов совета. По сути, он их обоих едва терпел. Убежище на самом деле было небольшим замкнутым мирком, где довольно-таки скученно жило несколько сотен бессмертных. При всем своем внешнем великолепии это была самая настоящая тюрьма, вырваться из которой удавалось лишь ценой отказа и от магии, и от бессмертия. И узники далеко не всегда ладили между собой.

– В любом случае, – снова заговорил Тимофей, – перед нами окончательное доказательство того, что наш мир медленно погружается во тьму, словно солнце, уходящее за горизонт в мире смертных. И даже если Родичи будут возвращены сюда прямо завтра, не оказалось бы, что обратить процесс уже невозможно.

– Ты всегда и во всем видишь скверную сторону, – сухо заметила Миленья.

– Я реалист, – поправил Тимофей.

Стефанос вскрикнул от боли.

– Время пришло, – прошептала Миленья. Подойдя к Стефаносу, она заглянула ему в лицо. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе можно было хоть чем-то помочь, друг мой…