Мятежное православие

Никанор и его товарищи определенно указали, что признают своими начальниками основателей монастыря, своих соловецких святых, митрополита Филиппа Колычева, восставшего против царской тирании и принявшего мученическую смерть от рук царских опричников. Ни церковные власти, ни светский меч отныне были им не в указ в вопросах совести. Раньше соловчане настойчиво, но мягко просили царя – теперь они заявили, что ни в коем случае ему не подчинятся. Сомневаясь, что столь смелое обращение будет передано архимандритом Сергием по назначению, за подписью Никанора и других братьев Соловецкий монастырь отправил в Москву еще одну сходную челобитную.

Все обитатели монастыря готовы были положить души за правое дело, но одни надеялись на царскую милость и справедливость, а другие многие, собираясь достойно и душеспасенно принять неизбежную смерть, принимали схиму[26]. Именно первые вскоре после отъезда Сергия с товарищами стали созывать большой черный собор, на который с такой неохотой, оторвавшись от книги, пришел архимандрит Никанор. Пока он пребывал в задумчивости, вспоминая прошедшие события, братия продолжала единодушно клеймить Варфоломея и его клику.

Были не только полностью подтверждены обвинения, за которые пострадал уехавший весной в Москву Герасим Фирсов, но и изъявлена готовность гораздо шире расписать перед царем бесчестную и поносную жизнь, разорение монастыря, жестокость и бесчеловечность, воцарившиеся на Соловках при Варфоломее. Сергий с товарищами, уезжая, отказались записывать подобные показания и принимать жалобы, противоречащие порученной им миссии сыска противников Варфоломея. Соловецкие жители смогли свободно изъявить свои претензии в новой общемонастырской челобитной.

Никанору пришлось в конце концов выступить и употребить все свое влияние, чтобы сказанное на соборе не было отослано в столицу. Он слишком чтил свою обитель, чтобы давать такой материал для сплетен и пересудов. Никанору удалось уговорить собравшихся ограничиться самым общим порицанием Варфоломея. В челобитной была подтверждена достоверность обвинений, изложенных в челобитной Герасима Фирсова с товарищами, и кратко сообщалось, что братии есть что к ним прибавить. Важно было одно – братия и трудники Соловецкого монастыря категорически отказывались иметь своим архимандритом Варфоломея и требовали утвердить на его место Никанора.

И здесь Никанор, со свойственной ему скромностью и прозорливостью, постарался удержать товарищей от лишней категоричности. «Пожалуй нас, – написали в окончательном варианте челобитной царю, – …вели, государь, нам вместо того архимандрита Варфоломея из братии нам себе поставить по прежнему нашему выбору отца и пастыря Савы чудотворца Сторожевского монастыря бывшего архимандрита Никанора, или иного нашего же монастыря старца добра и искусна, аще твой великого государя указ будет, чтобы до конца… Соловецкому монастырю от их (прежних властей. – А. Б.) пьянственного и нестройного жития не разоритися, и нам, нищим, от их бесчеловечного озлобления врозь не разбрестися. Великий государь, смилуйся!»

Архимандрит Никанор жалостливо наблюдал, с какой надеждой многие следили за составлением этой челобитной, думая, что царь простит им неповиновение и позволит жить по своей воле. Но когда Александр Стукалов и его товарищи, при одобрении множества людей, предложили просить о помощи в этом деле еще и новгородского митрополита Питирима, Никанор, постукивая посохом по каменным плитам Преображенского собора, двинулся вон. Питирим был одним их виднейших участников освященного собора, власть которого отказался признать Соловецкий монастырь; Питирим был непосредственным церковным начальником обители, ответственным за ее неповиновение нововведениям; Питирим, наконец, никогда не пошел бы против воли или прихоти царя Алексея Михайловича. Обращение к нему показывало, сколь сильна во многих надежда на несуществующую справедливость властей, питаемая опасениями и страхом перед предстоящим подвигом веры.

Никанор не хотел и не мог разбивать эти утешительные иллюзии. Потом, когда придет решительный час, он своим словом и примером поддержит слабые души. Архимандрит подошел к полке и, аккуратно взяв с нее книгу Василия Великого, перенес на конторку. Он долго не раскрывал книгу, прислушиваясь к шумным сборам за окном: сам Александр Стукалов, один из активнейших соборных старцев, молодой, энергичный и очень нужный в трудное для монастыря время человек, безрассудно собирался пуститься по Белому морю, чтобы доставить челобитные в еще более опасную для старовера Москву. Его сопровождали старец Варфоломей, служки Фаддей и Иван.