Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

Речь его была вежливой, но не подобострастной, поскольку он представлял владыку Крита. Рангом ниже вице-короля, но выше обычного посла, он следил, чтобы афиняне оставались верными данниками, наблюдая и сообщая обо всем в Кнос. На вид это был настоящий критянин: красивый, с большими темными глазами, сохранивший стройность, несмотря на годы. Волнистые черные волосы его были перевязаны лентой, две пряди прикрывали виски, со спины аккуратно расчесанные локоны спускались почти до талии. Он был гладко, насколько позволяли ножницы и серпообразная бронзовая бритва, выбрит. Одежда его походила на египетскую: между Критом и Египтом издавна существовала тесная связь.

Тезей подался вперед. Отблески огня играли на его мощной фигуре, сверкали в хищных глазах.

— Наши гости желали встретиться с тобой как можно скорее, — заявил он. — Они рассказали нам об оракуле.

— Дело Богини не ждет, — подхватил Рейд. Эрисса объяснила ему, что это неопровержимый аргумент. Рейд поклонился Гатону. — Господин Голос, ты знаешь, что нас сюда занесло из разных стран. Не знаем, случайно ли это произошло или по воле богов, а если так — то по воле какого божества, и что от нас требуется — тоже не ведаем.

Сегодня мы выехали поискать спокойное место, чтобы побеседовать. Приставленный к нам от царя человек посоветовал направиться в рощу Перибеи. Там госпожа Эрисса принесла жертву по кефтскому обряду Богине, которой она служит.

Вскоре мы уснули и увидели сон. Причем все один и тот же, даже наш проводник.

Олег переминался с ноги на ногу. Он-то видел, как Эрисса внушала это сновидение Пенелеосу. Ульдин слегка фыркнул — словно блик света исказил его шрамы. Порыв ветра с дождем ворвался в дымовое отверстие, в очаге зашипело, затрещало, повалили клубы серого дыма.

Гатон сделал ритуальный жест. Но лицо его выражало не тревогу, а задумчивость.

— Несомненно, это знамение свыше, — сказал он ровным голосом. — Так что же вы увидели?

— Как мы уже поведали нашим хозяевам, — ответил Рейд, — к нам подошла женщина в одежде высокородной критянки. Лица ее мы то ли не видели, то ли не можем вспомнить. В каждом кулаке она держала по змее, которые вились вокруг ее рук. Она шептала, и шепот ее сливался со змеиным шипением: «Лишь чужеземцы смогут донести мое слово: пусть разделенные дома соединятся, и море будет оплодотворено молнией, когда Бык соединится с Совой. Но горе вам, если вы не услышите!»

Наступила тишина, словно перед бурей. В эпоху повсеместной веры в богов и покойников, предсказывающих живым грядущее, никого не удивило, что откровение выпало на долю людей, уже отмеченных судьбой. Теперь следовало понять значение этого откровения.

Рейд и Эрисса не могли высказаться прямо: у оракулов это не принято. Диор, вероятно, обвинил бы их во лжи, если бы их слова не подтвердил его человек. Но Диор все равно сомневался.

— Как ты это понимаешь, Голос? — спросил Тезей.

— А что думают сообщившие нам? — сказал критянин.

— По нашему мнению, нам приказано отправиться в твою страну, — заявил Рейд. — При всем уважении к нашим хозяевам, мы должны предоставить свои услуги тому, кто выше их.

— Если бы таковы были намерения богов, — сказал Тезей, — они послали бы за вами в Египет критский корабль.

— Но тогда чужеземцы не попали бы в Афины, — заметил Гатон. — А, судя по сообщению, именно они посланы, чтобы… соединить разделенные дома. Год от года растет непонимание между нашими странами. Эти люди пришли издалека, их трудно заподозрить в предвзятости. Не посредники ли они, гласящие волю богов? Если Бык Кефту возьмет в жены Сову Афин, если молнии Зевса оплодотворят воды Нашей Госпожи — не означает ли это союз? А может быть, династический брак между Акрополем и Лабиринтом, от которого произойдет великий государь? Да, без сомнения, эти люди должны явиться в Кнос для дальнейшей беседы. И немедленно. В эту пору надежный корабль с доброй командой еще сможет добраться до Крита.

— Я не согласен! — неожиданно выкрикнул Ульдин.

«Сукин ты сын», — подумал Рейд.

Но гнев его утих. Гунн знал, что они блефуют, пытаясь достичь обреченной на гибель земли. Он еще в роще резко возражал против присоединения к проигравшей стороне. Он согласился молчать только после уверений, что ехать в Атлантиду необходимо, чтобы вернуться домой. Должно быть, теперь он решил не рисковать.

— Это почему же? — проворчал Олег.

— Я… — Ульдин выпрямился. — Я обещал Диору кое-что для него сделать. Разве боги благосклонны к нарушителям слова?

— Можем ли мы ведать их волю? — вмешался Тезей. — Оракул мог иметь в виду противоположное тому, что предположил господин Голос. Предупреждение о гибельности заключения противоестественного союза! — зубы сверкнули в его бороде.

Гатон опешил от этого плохо скрытого намека на грязную сплетню, которой ахейцы объясняли появление на свет первого Минотавра.

— Вряд ли повелитель мой будет доволен, когда узнает, что предназначенные ему речи отвергнуты, словно дырявый шлем, — сказал он.