Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка

Возникновение плана в сюжете – еще одна точка, в которой появляется вектор ожиданий. (Основные категории векторов ожиданий – проблема и цель/желание, а план всегда относится к одной из них: план решения проблемы или план достижения цели/реализации желания.) В чем секрет плана? Что-то при его реализации обязательно пойдет не так, и чем он сложнее и детальнее, тем больше возможных непредвиденных обстоятельств и способов с ними справляться. Во многих случаях план и его срыв и обеспечивают истории волнующую прогрессию перипетий/усложнений, из-за которых кажется, что с каждым шагом герой все дальше от цели и ближе к точке «все пропало».

Бывает наоборот: у героя все получается так, как он задумал. Чтобы это было интересно, автор никогда не озвучивает план, мы наблюдаем в реальном времени за его пошаговым воплощением либо узнаем какие-то элементы плана на каждом этапе. Так устроены все «Друзья Оушена». В старом фильме «Сабрина» герой Хамфри Богарта так и не формулирует ясно, что он задумал, – именно потому, что план его, влюбить в себя Сабрину, работает на наших глазах почти до самого конца, пока он не понимает, что и сам влюбился в нее. Собственно, примерно в это время герой раскрывает план в подробностях, впервые за фильм: на том самом отрезке, когда у реализации плана появилось наконец препятствие.

В более глобальном смысле большинство сюжетных неожиданностей связано с чьим-то (зрителя в первую очередь) незнанием чьего-то плана или пробелов в чьем-то плане. В результате мы видим на экране предателей, провалы героя на пути к цели, неожиданные его победы (потому что он скрыл от нас, зрителей, свой план) и гадаем, окажется ли убийцей в детективе молочник, дворецкий или сам герой.

Звучит незамысловато, но у плана как элемента драматической истории есть большое количество вариантов использования. Например, чтобы выход из положения не стал очевидным, зрителю предлагается ложный план, о котором он может догадаться сам и который не сработает. В «Истории игрушек» соседский мальчишка-хулиган, гроза игрушечного мира, походя, ради шутки, сует спичку в пустую кобуру куклы-ковбоя Вуди, который пытается спасти игрушку-космонавта Базза (и спастись сам) из плена сорванца. Мальчишка собирается взорвать петарду, примотав ее к спине Базза. Позднее, когда Вуди и Базз, со все еще привязанной ракетой, пытаются на игрушечной машинке догнать фургон своего хозяина Энди, переезжающего с семьей в другой район города, в их автомобиле садятся батарейки. В этот момент зритель уже понимает, что можно использовать ракету и спичку. Вуди чиркает своей единственной спичкой, но… проезжающая машина тут же гасит пламя. План провалился, вектор ожиданий прервался, что дальше – зритель не представляет.

Зритель совершенно забыл сцену, в которой как бы невзначай демонстрируется способность увеличительного стекла фокусировать лучи света и вызывать возгорание. В ней мальчишка чуть не прожег Вуди лупой. Теперь Вуди обращает внимание, что круглый шлем Базза из прозрачного пластика обладает таким же эффектом. Точка света поджигает бикфордов шнур.

Что же произошло? План состоит из двух объектов: спичка и ракета. Часть плана, связанная со спичкой, потерпела крах. В результате происходят две вещи: а) оставшаяся неизменной часть красивого, кинематографичного плана – догнать Энди с помощью петарды – уже не кажется предсказуемой, поскольку б) она воплощена с помощью неожиданной техники, что само по себе достоинство. Помните: в точке «все пропало» создается очень напряженный вектор ожиданий. Зрителю интереснее всего, что будет дальше, если сам он понятия не имеет, как теперь быть. (См. далее в этой главе раздел «Провал как элемент неожиданности».)

Рассмотрим радикальное использование плана. Герои фильма «Тряпичный союз» – группа подростков, объединившихся в секретную организацию с амбициозными целями и идеалистичными взглядами. Они говорят много громких, пылких слов о социальной несправедливости и необходимости решительной борьбы с ней, но план их при этом либо невнятен (суровая физическая подготовка непонятно к чему, в спартанских условиях, вербовка новых членов – но непонятно где, как и для чего), либо нелеп (взорвать голову памятника Петру I на Москве-реке). Надо признать, векторы наших ожиданий в этом фильме связаны по большей части не с планом (хотя, например, в сцене, где герой должен срубить столб, на котором стоит его друг, чтобы спасти его от огня, и с планом, и с целью все понятно) – по крайней мере, не с этим планом. Но, во-первых, такое отношение к плану персонажей играет на комедийную составляющую сюжета, а во-вторых, очень правильно концептуально. Это похоже на жизнь, особенно в контексте этого типа истории. Фильм рассказывает историю взросления: герои проходят путь от типичного подросткового максималистского пыла, в котором лозунги верны, но слишком общи и глобальны для конкретных и уж тем более продуманных и конструктивных действий, к маленькому, но осязаемому триумфу: крепкой дружбе.