Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений

Наконец, представление Церкви о войне менялись с такой же скоростью, с какой институты папства превращались в жесткую, напоминающую государство, централизованную и охватывающую множество территорий административную систему, основанную на каноническом праве. Реформистское движение Григория VII, взявшее за образец систему Клюни, боролось за главенство папства в духовных и светских вопросах, отвоевывая «святейший престол» у германского императора (1075 г.). Эта борьба за главенство и во имя libertas ecclesiae стала причиной знаменитой «Борьбы за инвеституру». «Это была борьба двух типов власти и легитимности, каждый из которых выдвигал универсалистские претензии на причитающиеся им сферы влияния. Конфликт достиг апогея, когда Григорий VII в 1075 г. в своем Dicatus Рарае объявил, что папство в политическом и правовом отношении главенствует надо всей Церковью, что духовенство должно быть независимо от любого светского контроля и что император должен подчиняться неоспоримому авторитету папы даже в светских делах» [Axtmann. 1990. Р. 298]. Это заявление вскоре привело к нескольким «Войнам за инвеституру» между Григорием VII, созвавшим норманнских наемников из Сицилии и франкских рыцарей, и германским императором Генрихом V, который оккупировал Рим в 1111 г. (анализ ситуации в норманнской Сицилии см.: [Tabacco. 1989. Р. 176–181, 237–245]). После Вормского конкордата (1122 г.) оттонская имперско-теократическая система правления, унаследованная от каролингцев, ушла в небытие. Папская претензия на главенство над всем христианским миром была реализована, хотя только духовенство подчинялось систематизированному каноническому праву, в котором судом последней инстанции выступала папская курия.

Именно в этом контексте революционной борьбы можно понять крестовые походы (1096–1099 гг., 1147 г. и 1189 г.), эти «внешние войны папской революции» [Berman. 1983. Р. 101]. Они стали результатом ватиканского курса на создание цепочки вассальных государств в Леванте и восточном Средиземноморье, воспользовавшегося помощью франкских и норманнских сеньоров и финансовой поддержкой итальянских городов-государств. Их конституции полностью отражали феодальную структуру армий захватчиков. Поскольку каждый князь вел в бой свой вассальный контингент, состоящий из рыцарей и наемников, Сирия была разделена на несколько княжеств, номинально подчиняющихся королю Иерусалима и в конечном счете – папе, игравшему роль высшего сюзерена. В результате этих процессов Церковь подверглась централизации, монархизации и милитаризации. Бывший центр веры превратился в секуляризированное церковное государство (Kirchenstaat), обладавшее разработанным внешнеполитическим курсом. Таким образом, у христианского универсализма появилось несколько голов: на одной стороне – монархии, защищавшие свой прямой божественный мандат и священные понятия королевства, на другой – усилившееся папство, настаивающее на своем праве распределять инвеституры и смещать временных правителей. Хотя победа папы в определенной мере способствовала укреплению европейского политического многообразия, социальные условия конца общеевропейской империи были заложены в кризисе 1000 г.

Норманнское завоевание и формирование единого английского государства

Англия после завоевания была, в противовес капетингской Франции, чрезвычайно централизованным, внутренне организованным и социально гомогенным феодальным государством. Эта необычайная сплоченность стала прямым результатом быстрого установления норманнского правления в англосаксонской Англии [Андерсон. 2007. С. 155–157; Mitteis. 1975. Р. 199–212; Brenner. 1985b. Р. 255–258]. Отношения феодальной общественной собственности стали прямым следствием Норманнского завоевания, они отражали основную форму господства в герцогстве Нормандия^[77]. Норманнское герцогство в низовьях долины Сены (840–911 гг.) было образовано в период распада каролингской власти и присвоения полномочий бана сеньорами, ранее подчиненными императору. В герцогстве политическая структура, унаследованная от скандинавских захватчиков и связывающая требовательную свиту с могущественным вождем, слилась с первоначально дарованной, а позднее узурпированной публичной властью каролингского герцога [Le Patourel. 1976. Р. 13; Hallam. 1980. Р. 34–43]. После бури сильнейших междоусобиц (1030–1047 гг.) Вильгельм присвоил графскую власть бана в Нормандии и смог восстановить порядок в своем герцогстве [Searle. 1988. Р. 179–189], однако ему нужно было удерживать своих магнатов и союзников, сковывая их движения. Его двор стал постоянной резиденцией правительства и совета, местом разрешения конфликтов. Именно здесь был разработан план вторжения в англосаксонскую Англию.