Миф о женщине

От причала рассвета сентябрь
Откололся, листвой шелестя.
Шкипер-ветер, не трус, не лентяй,
Поднял лунного паруса стяг.

Выбран якорь последней грозы,

Веток ивовых обрублен трос,
Бьётся в борт ночь, в росе отразив
Вызревший дикорос.

Дождь хлынул проливной,

С грустью не совладать —
Крейсер «Осень» уходит в ночь,
В зимние холода.

Отблеск зари вишнёв,

Суток наивен такт,
Слышен ветра привычный рёв,
Значит, нам от винта!

Вот орешников спелый корунд

Ватерлинии штрих прочертил.
Осыпался шиповника румб,
Закрывал мшистых палуб настил.

Пусть фрегат в холодах одинок,

Капитан к звёздным линзам приник —
Ночь плескает в широкий бинокль
Ультрамарин черник.

И, лавируя меж облаков,

Он оставит закат маяка
И уйдёт, где из звёзд собран ковш,
Где метель ещё нежно-мягка.

Океан круга времени скор —

Вон и ландышей спелых атолл…
Сменит зимний тяжёлый линкор
Мартовский ледокол…

Глухие места

Сибирского лета период недолог.
Отбился однажды от группы геолог.
И он, не поняв, как могли его бросить,
Плутал между сосен, оврагов и просек.

Прошло трое суток, вопрос не решён, как

Обратно вернуться? – Кончалась тушёнка…
А осень тянула морозной стихией:
Места здесь глухие, места здесь глухие.

Конечно, и злости тут впору скопиться,

А месяц на крыльях дождь вынес, как птица,
Брусника листвою у склона пригрета.
Порвал паутину – плохая примета!

И вдруг у холма – да не сон ли – неужто?

По крышу вросла в землю чья-то избушка.
Вошёл – в ней старик что-то вроде ухи ел
И молвил: «Что ж, странник, места здесь глухие…»

«Да ладно, старик! Мне бы хлебную корку!

Взамен забери кортик, чай и махорку.
Да что там! – Бери всё – твоя, дед, котомка!».
А за горизонт пала инея кромка…

Уснул. А очнулся – как мог здесь остаться?!

Вокруг ни избы, ни холма и ни старца,
И горло болотная топь сжала, мхи ей
Поныне там вторят: «Места здесь глухие…».

Последний лист

По мотивам одноимённого рассказа О. Генри