Миф о женщине

Меж таёжных троп золотой бороздой
Набирала осень сырая разбег.
Умирал старатель, ещё молодой,
У седого егеря в старой избе.

А в окно стучался осиновый прут,

И твердил больной старику в эти дни:
«Как последний лист ветры с ветки сорвут,
Так придёт пора и меня хоронить».

Ах, как октябрь был смолист!

Как ночью бил мороз в стекло!
А в нём дрожал последний лист —
Остаток жизни, грусти клок.

Вот уже и первых снегов крошит мел

Тусклый сумрак, что от ненастья промок,
А покров осины быстрее редел,
Но ещё держался последний листок.

До костей старатель той ночью промёрз

И услышал голос сквозь снов пелену:
«Вот тебе похлёбка, да клюквенный морс.
Я пойду до станции, утром вернусь».

Так прошло три дня – листьям всем в октябре б

Облететь от вьюг, взявших к северу румб,
Но последний жил, и старатель окреп,
Только вот старик не вернулся в свой сруб.

Надо отыскать, проследить каждый шаг,

И старатель вышел на ветер лесной.
Под осиной егерь лежал, не дыша,

Сжав в руке бумаги промокшей листок.

Попутчик

Под последний вьюг оркестр,
Вой
Выпал в этот раз отъезд
Мой.

Суетился, как паяц

Март.
Вот и тронулся в путь плац —
карт.

Душу греет не вино —

Спирт,
Весь вагон уже давно
Спит.

Думал я, что обречён

Спать,
Но попутчик-старичок
Спас:

«Я ведь тоже был силён,

Смел.
Нынче над моим селом —
Смерть.

Презирал я, ты пойми,

Страх,
Исцелял настоями
Трав.

Но однажды в листопад,

В хмарь
Двое крепеньких ребят
В гарь

Ту избу, что век стоит

Там:
«Будет здесь теперь, старик,
Храм!».

Я тогда двустволкою

Их-т…
И плутал в густом краю
Пихт.

Ну, да бог их им воздаст!

Я ж
Восемь лет по поездам —
Стаж!».

…За окном над травами

Лёд
Брызгами кровавыми
Лёг.

Дед умолк, а я перо

Взяв,
Будто сам в лесу сыром
Зяб…

Сезон охоты