Мифологические персонажи в русском фольклоре

В настоящее время былички у многих народов явно потеряли свою основную функцию, свой основной жанровый и родовой признак и проявляют тенденцию превратиться не только в бывальщины, но и в развлекательные, порой смешные рассказы, разоблачающие суеверные представления. Не будучи созвучны мировоззрению, представлениям и понятиям советского человека, былички почти совсем исчезли из устного репертуара и обихода современного носителя русского фольклора и его аудитории. Общим местом в русских быличках, записанных в наши дни, являются ремарки рассказчиков, отмечающих неубедительность и маловероятность рассказываемого ими случая, или же указания на «темноту» тех людей, от которых они слышали этот рассказ. Сплошь и рядом информаторы подчеркивают, что рассказывают о прошлом. «Преж колдуны да знахари были», – начинает один из рассказчиков историю о колдовстве[26]. Другой так мотивирует сообщаемую им быличку: «Прежде больше чудилось. Народ был православный, сатана-то и сомущал»[27]. Ещё в конце XIX в. В.Н. Перетц наблюдал, что «кое-где уже с недоверием начинают относиться к таким рассказам. Старые люди, слыша высказываемые сомнения и расспросы о причинах этих чудес, повторяют одну обычную фразу: „В старину люди простые были, проще нас, оттого и видели всякие чудеса, а теперь пошёл хитрый народ, до всего сам дойти хочет”»[28]. Неоднократно в записях последних лет встречаются указания на то, что былички усвоены «из старой книги». Участились и случаи записи рассказов, разоблачающих веру в потусторонний мир, реалистически объясняющих, почему «почудился» леший, русалка, чем было вызвано ощущение страха, каково было состояние человека, которому показалось, что он встретился с «нечистью», уровень его культуры, степень опьянения и т.д. Типична запись 1966 г., сделанная в с. Икорец Воронежской области. Характерно, что рассказчик начинает с указания на суеверие героя повествования: «Отец был очень религиозен и поэтому верил во всякую, простите, нечисть». Информатор рассказывает о том, как суеверный мерный отец на рыбалке потянул бечеву и показались рога, между рогов колышется волос. Чёрт, – сказал отец и осенил себя крестным знамением». Далее выясняется, что это был не чёрт, а дохлый баран. Любопытно и заключение рассказа, отмечающее жанровое изменение былички. «Этот случай до сих пор рассказывают у нас в деревне, как анекдот»[29].

Современные записи фиксируют былички на спаде и сплошь и рядом не дают материала для анализа подлинной» былички, не утерявшей своей связи с народным верованием, т. е, своего жанрового своеобразия.

Следует отметить, что былички сравнительно поздно стали записываться как фольклорные тексты, а не только фиксироваться как свидетельские показания наличия тех или иных верований. Таким образом, исследователь жанровых особенностей быличек вынужден базироваться в основном на записях второй половины XIX – начала XX в. Бытование же их в течение веков доказывается упоминанием демонологических персонажей в древнерусской литературе[30], в пословицах и наиболее архаических заговорах. О популярности быличек в XVIII в. говорит осведомленность о низшей демонологии писателей того времени. Можно вспомнить хотя бы сведения о леших, русалках, водяном, кикиморе, которые даются в книгах М. Попова и М.Д. Чулкова, в исследованиях Гр. Глинки, Г. Кайсарова, П. Строева и других. Однако в работах XVIII – начала XIX в. имеются не тексты быличек, а лишь многочисленные свидетельства об их существовании и бытовании среди «простых людей», а также пересказы некоторых из них.

Так же обстояло дело и в первой половине XIX в. И.М. Снегирев, например, в своем труде даёт общий обзор верований, подробно передает суеверные представления о лешем, о русалках, но не приводит ни одного текста[31]. М.Н. Макаров говорит о том, что «по всей России вы найдете живые предания о леших»[32], но только пересказывает, а не цитирует их. И.П. Сахаров также даёт лишь в пересказе многочисленные предания о ведьмах, домовых, лешем, водяном, кикиморе[33]. В пересказах даны и интереснейшие поверья в большинстве очерков, печатавшихся в периодических изданиях середины XIX в.[34] Автор одного из них, называя былички анекдотами о «неприятной силе», утверждает, что «из воображаемых героев этой неприятной силы примечательнее прочих дворовый, лесной и водяной; ведьм и русалок здесь не знают»[35]. Подлинные тексты пяти рассказов о лешем (три мемората и два фабулата) содержатся только в «Памятной книжке Архангельской губернии за 1864 год» в записи П. Ефименко. К сожалению, остальные былички собиратель тоже даёт только в пересказе[36].