Мифология. Фантастические истории о сотворении мира, деяниях богов и героев

могли там жить. Что же, когда римляне победили и заняли город, крепость и Капитолий будут оставлены? Уж не для того ли, чтобы благоприятный поворот событий навлек на город еще большие опустошения, чем те, которые принесло ему наше несчастье? По моему убеждению, если бы у нас даже не было таких религиозных установлений, основы которых заложены вместе с основанием города и которые передаются от поколения к поколению, столь непосредственно проявилось в наши дни вмешательство богов в римскую историю, что какое-либо пренебрежение к почитанию богов со стороны людей было бы недопустимым. Взгляните на благоприятный и неблагоприятный ход событий многих лет, и вы увидите, что все удавалось тем, кто следовал воле богов, и все несчастья падали на тех, кто пренебрегал богами. Видя уважение к воле богов и тяжкие признаки пренебрежения богами в человеческих отношениях, подумайте, граждане, к какому преступлению готовимся мы сегодня снова, едва поднявшись после наших прежних ошибок, сокрушающих и гибельных. У нас есть город, основанный по воле богов, запрошенных нами. Нет в этом городе такого места, которое не было бы полно религией и богами; не так точно определены дни для принесения праздничных жертв, как те места, где эти жертвоприношения должны совершаться. И вы, граждане, хотите оставить всех этих богов, богов государства и семьи?

Предание уточняет появление римских богов среди людей данными действительной истории, причем оно делает это гораздо реже в отношении чудесного появления греческих богов (epiphania). Главная черта римской религиозности — это почитание сил, проявляющихся в истории. Отсюда следует, что римская мифология имеет свою хронологию, которая может быть отождествлена в общем сначала с хронологией италийской истории, а затем — истории Рима. По большей части эта историчность — обстановка, в которой находит признание божество. В таких исторических рамках часто получают новое толкование совершенно мифологические по своей природе образы богов, например образ Anna Perenna, в котором следует видеть природу, ежегодно возрождающуюся и стареющую от весны до весны, природу, питающую земледельцев своей щедростью.

Это понимание не изменяется оттого, происходит ли имя этой богини от латинского слова «год» — annus, как объясняли его раньше, или, как думают теперь, ее греческим именем является имя Деметры, что указывает на ее природу Матери-Земли. Эта богиня выступает дважды в рамках римской истории: одно из пониманий ее образа дает ему место в цикле сказаний об основании Рима, в среде, окружающей Энея, а другая трактовка связывает образ этой богини с классовой борьбой периода Республики, с борьбой между патрициями и плебеями. Последнюю трактовку унаследовала плебейская традиция в противоположность традиции патрициев, выдвинувшей на первый план в интересах господствующего класса образ Менения Агриппы. Таким образом стирались границы между римским мифом и сказанием или легендой.

В основном историческое направление римской мифологии обязывает нас при толковании римских мифов в большей степени считаться с ролью евгемеризма, чем при толковании мифов греческих. Верно также и то, что материал римских сказаний, значительная часть которого и составляет римскую мифологию в более тесном значении этого слова, доходил до нас и даже до классиков латинской поэзии, пройдя уже через фильтр евгемеризма, по крайней мере начиная с того времени, когда «отец римской поэзии», Энний, переработал на латинском языке книгу Евгемера о человеческом происхождении богов и об историческом происхождении мифов. Что у греков считалось потрясением трона богов-олимпийцев — с точки зрения просветительной философии, — то у римлян означало возведение на самый высокий пьедестал нравственных сил, проявляющихся в исторической стихии, укрепляющее этические основы национальной жизни. Это различие при отрицательном отношении греческих философов к евгемеризму (как учению, противоречащему мифологии) и при положительном, апологетическом отношении к нему римских философов (как к учению, пробуждающему историческое сознание) уже само по себе обосновало бы самостоятельную разработку римской мифологии даже в том случае, если бы мы не знали ни одного римского бога, не имеющего под римской оболочкой греческой сущности, и не имели ни одного римского мифа, не созданного по греческому образцу.