Мифология. Фантастические истории о сотворении мира, деяниях богов и героев

С мифом об Аполлоне связана и трагедия Еврипида «Ион». Ион был сыном бога Аполлона и афинской царевны Креусы, героем, давшим свое имя племени ионийцев (герой-эпоним).

Единственной трагедией из всех дошедших до нас, сюжетом которой стал не миф, а современные автору события, является произведение Эсхила «Персы». Но автор этой драмы придал мифологический колорит историческим событиям греко-персидской войны, событиям, определившим судьбу его собственного поколения. Сюжет этой трагедии составляют битвы при Саламине и при Платеях, представленные автором не как победы греков, а как трагедия персов. Вдова Дария, мать Ксеркса, царица Атосса, с беспокойством ждет возвращения своего сына в Сузы. Приходит посланец с печальной вестью: греки победили, персидский флот уничтожен у Сал амина. Ксеркс находится на пути домой. Атосса и персидские старейшины обращаются к тени Дария. Является дух Дария. Со свойственной мертвым мудростью Дарий знает, что Ксеркс должен был поплатиться за свое преступное высокомерие, выразившееся в том, что он перекинул мост через Геллеспонт, переправляя войска в Европу, и тем самым возложил ярмо на бога моря. Он не придерживался меры, не уважал границ, установленных божественным порядком. В этом — источник падения Ксеркса. Дарий знает больше, чем сообщил посланец: при Платеях греки разбили сухопутное войско Ксеркса. Ксеркс будет одет в лохмотья, когда он вернется домой, в столицу персов. Атосса идет во дворец, чтобы выйти навстречу своему оборванному сыну с новыми одеждами. Тем временем появляется Ксеркс. Он с горечью перечисляет свои потери, предается горю вместе со старейшинами и, сопровождаемый горестными восклицаниями, направляется к Атоссе.

Согласно миропониманию авторов греческих трагедий, мост через Геллеспонт, который Ксеркс как «ярмо» возложил на море, был проявлением гибриса (hibris) — «высокомерия», неизбежно обрекающего на гибель человека, восставшего против Посейдона и вообще против богов, выражающих вечный порядок природы. Вместе с тем «гибрис» был тем символом, с помощью которого поэт поднял до уровня легенды историческую действительность своего времени. Но если Эсхил в трагедии «Персы», сообразуясь с требованиями театральных представлений в праздник Диониса, придал мифологическую окраску современным ему событиям, то мы, с другой стороны, должны отметить, что в греческой трагедии мифологическое действие всегда отражало современную действительность, развитие и противоречия греческого рабовладельческого общества, а зачастую и конкретную политическую борьбу периода расцвета и кризиса афинской демократии. Мы знаем уже, что миф об Оресте первоначально отражал поражение матриархата, победу патриархального родового строя. Эсхил же так переработал древнюю мифологическую традицию, что она одновременно стала выражать позицию самого поэта в одном из острых политических вопросов середины V века до н. э. — вопросе об оценке ареопага, верховной судебной и контролирующей инстанции, полученной в наследство от прошлого, организации аристократической по своим традициям, но, по убеждению Эсхила, не потерявшей своего значения и в ряду институтов демократии. Софокл в трагедии «Антигона» использовал цикл сказаний о Фивах, между прочим, и для того, чтобы противопоставить волю народа деспотическому самовластию, провозгласить превосходство принципов морали, развивающейся параллельно с развитием общества, над законами, защищающими старый строй. Еврипид уже в последней трети V века до н. э., в период Пелопоннесской войны, в трагедии «Молящие» вкладывает в уста мифического царя Афин Тесея прославление законов афинской демократии, выражающих уже волю народа, защищающих интересы народа. Примеры такого рода можно было бы продолжить почти до бесконечности. Даже культовая роль греческой трагедии — ее роль среди обрядов на празднике Диониса — не мешала тому, чтобы авторы трагедий при случае прямо противопоставляли свои выводы, основанные на мифологическом материале, религиозной традиции. Так, например, в драмах Эсхила о Прометее титан, восставший против Зевса, олицетворяет сознание человеком своей независимости от богов; Еврипид в своих «Вакханках» разоблачает в духе греческой философии просветительства — софистики — бесчеловечный в своей основе характер религиозного фанатизма, нарушающего все отношения человеческого общества.

Греческие боги в Риме и римская мифология

Римский народ познакомился с греческим миром на самой изначальной ступени своего развития. Как и во всех областях жизни, римляне считали греков своими учителями и в области религии. Как во всех областях жизни, так и в области религии они, примкнув к грекам, создали на греческой основе свои собственные религиозные формы.