Мифология. Фантастические истории о сотворении мира, деяниях богов и героев

— Наша одежда промокла от пота, а оружие — в крови диких животных, нас сопровождала удача, но на сегодня довольно добычи. Потом, когда на шафранноокрашенной колеснице грядущий рассвет возвестит для нас новый день, мы сможем продолжать охоту. Теперь же полуденное солнце своим горячим дыханием жжет луга, надо отдохнуть, развяжите ваши полотняные одежды, друзья!

Охотники в тот момент находились в долине Гаргафии, в густой роще среди сосен и кипарисовых деревьев, в местности, посвященной богине Артемиде. Здесь в самом укромном уголке долины находилась пещера богини, изукрашенная не рукой человека, но самой соревнующейся с искусством природой; свод в пещере был образован из легкого пористого камня. Направо был виден источник чистой воды, журча бежавший среди лужайки. Утомившись на охоте, богиня лесов любила здесь омывать свежей водой источника свое девственное тело. Пока Артемида совершала омовение в источнике, одной из нимф она поручала свое героическое оружие — копье, лук и колчан; на руки другой бросала она свою одежду и сандалии; самая ловкая нимфа свертывала в узел распущенные волосы богини. Актеон неуверенными шагами брел по роще незнакомой долины, куда его привела судьба. Когда, следуя за источником, он вошел прямо в грот, его заметили нагие нимфы. Увидев мужчину, они в отчаянии стали бить себя в грудь, пронзительным визгом наполнили рощу и все сбежались вместе, чтобы по крайней мере прикрыть своими телами Артемиду. Но богиня была выше их всех на целую голову. Когда обнаженная Артемида увидела юношу, ее лицо покрылось краской досады, подобно тому как краснеют облачка, пронизанные лучами солнца, или как розовеет рассвет.

— Теперь ты расскажешь, что видел меня обнаженной, если только ты вообще сможешь рассказывать, — сказала, пророча гибель, разгневанная богиня.

У нее не было в руках стрел, и она могла только издали обрызгать водой Актеона: тогда она зачерпнула горсть воды и плеснула ее в лицо и на голову юноши. Как только вода источника обрызгала юношу, на его лбу выросли ветвистые рога оленя, его уши заострились, шея вытянулась, руки и ноги превратились в стройные ноги животного, а тело медленно стало покрываться пятнистой шерстью. В душу ему вселилась робость оленей, он побежал и сам дивился, как быстро несут его ноги. На бегу он обнаружил, что у него изменилось лицо и что ветвистые рога украшают лоб, — он увидел себя в зеркале потока.

— Горе мне! Что со мной случилось? — хотел он крикнуть, но, увы, он не мог вымолвить слова. Он застонал и заплакал, но то были не человеческие слезы, а слезы оленя. Остался прежним только человеческий разум.

«Что делать? Вернуться ли обратно в царский дворец или спрятаться в лесу?» — размышлял он; вернуться было бы стыдно, оставаться же в лесу он не осмеливался.

Пока он так колебался, выбежали его собственные охотничьи собаки, громким лаем они подали знак охотникам, те радовались прекрасной добыче и погнались за оленем без дороги и по дороге, по острым камням, через почти неприступные скалы. Актеон бежал, как гонимое дикое животное. Там, где он столько раз сам гнал животных, он должен был убегать от собственных верных слуг. Тщетно он пытался сказать им:

— Я — Актеон, узнайте же своего хозяина!

Но человеческие слова не слетали с его уст, лишь окрестности оглашались лаем собак. Собаки догнали его, хотя и бежали медленнее его, — они нашли более короткий путь среди извилистых тропинок и окружили его. Одна из них вцепилась ему зубами в спину, другая в грудь, и, когда уже три напали на него, он не мог бежать дальше, а собаки кусали и рвали его, как только могли. Уже не было ни одного целого пятна на его пятнистой шкуре, в последний раз он простонал, но не человечьим голосом, а голосом оленя, и горькой жалобой огласился горный склон. Опустившись на колена, с мольбой во взоре, он испуганно оглядывался. Когда возле него оказались его спутники по охоте, они искали глазами Актеона, звали Актеона и не знали, что он сам лежит перед ними. При звуке своего имени он поднял голову, но товарищи не обратили на это внимания и только сожалели, что среди них нет Актеона и что он не может полюбоваться вместе с ними прекрасной добычей. Собаки все еще рвали своего несчастного хозяина, которого не узнали в олене. Гнев Артемиды только тогда утих, когда Актеон истек кровью от нанесенных ему ран[43].

Афродита