Мифология языка Андрея Платонова

Указанные свойства повествования и стиля А. Платонова, на наш взгляд, вытекают из особенностей мифологизованного взгляда на мир, которому чужда стилистическая дифференциация речи: деление на стили есть результат работы достаточно развитого формально-логического аппарата, способного различать разные сферы общения по набору абстрактных признаков. Поэтому для носителей подобной языковой картины мира столкновение разнородных стилевых пластов не ощущается аномальным, в силу отсутствия «нормальной языковой компетенции».

3. Слово в языке А. Платонова характеризуется неустойчивостью объема и размытостью границ семантики; ненормативной сочетаемостью, приводящей к «разрушению иерархической связи между словами – понятиями и установление новой иерархии» (Кожевникова 1990, с. 173); перестройкой в языке А. Платонова общеязыковой лексической системы: аномальными синонимией и антонимией, родо-видовыми отношениями и т. Д.

Указанные семантические явления в языке А. Платонова – это выражение таких черт мифологической языковой картины мира, как неадекватное отображение объективно существующих в реальности связей и отношений, как неразграничение одушевленных и неодушевленных сущностей, как, наконец, невозможность воспринять отвлеченность, абстрактность вне ее конкретно-чувственного воплощения.

4. Все же, как нам кажется, «языковые аномалии» А. Платонова в большей мере проявляются не столько в лексике, сколько в синтаксисе – в построении высказывания, фразы, законченного фрагмента текста. В работе И. М. Кобозевой и Н. И. Лауфер «Языковые аномалии в прозе А. Платонова через призму процесса вербализации» описываются, к примеру, такие аномалии платоновского синтаксиса, как избыточность синтаксических позиций; обратный процесс – сокращение, стяжение, совмещение позиций; перестановка позиций в оппозиции с исходной на противоположную; замещение одной позиции на другую и т, д. Важным моментом этой работы, на наш взгляд, является указание на то, что «аномалии» языка суть следствие («вербализация») аномальных процессов в области мысли – в языковой картине мира, по нашей терминологии[14]. Этому соответствуют и наши положения о том (см. главу вторую настоящей работы), что указанные процессы несомненно несут в себе черты мифологического типа мышления, при котором синтаксис, отображая структуру мысли, обнаруживает неразграничение субъекта и объекта, номинации и предикации, нарушение нормального отображения причинно-следственных и иерархических отношений, неверное представление структуры события[15].

Анализ словесного знака как элемента языковой картины мира предполагает подход, при котором должны органично сочетаться его внеязыковое содержание и собственно языковая семантика (Караулов 1987 и др.). На наш взгляд, разграничение интра– и экстралингвистического следует проводить: 1) на уровне системы языка: 2) на уровне ее реализации, то есть текста.

1. Внеязыковое и языковое противопоставлены в системе языка как концептуальное и семантическое (см, например, Чесноков 1984). Логическое содержание языка успешно исследуется, например, в ставших классическими трудах Анны Вержбицкой, в работах Н. Д. Арутюновой, Ю. С. Степанова, Ю. Д. Апресяна и др.). Современное состояние вопроса представлено в сборниках серии «Логический анализ языка» ИЯ РАН. Причем для целей нашего исследования важно, что термин логическое понимается здесь не в узком смысле (как «принадлежащее формализованному предметно-логическому типу мышления»), а как синоним слова мыслительное (а мысль, особенно в языке, не всегда полагает свое осуществление через логические формы). В этом смысле кажется более отвечающим нашим задачам термин концептуальное, не имеющий столь жесткой «привязки» именно к логике. Итак, отчетливо выявляется концептуальное направление в анализе языка в противовес традиционному, семантическому. Возвращаясь к языковой картине мира, можно сказать что «концептуальное» содержание составляет ее основу, а «семантическое» выступает по отношению к первому как «форма его вербализации»[16].