Мифология Петербурга: Очерки.

Щеголеватый и деятельный, аристократический, исполненный царственного достоинства, облаченный либо в великолепный фрак, либо в ослепительный мундир Петербург, чье имя мужского рода так подходит к его классическому облику, в фольклоре, скорее всего интуитивно, но все-таки противопоставляется чинной и обстоятельной купеческой Москве. «Москва женского рода, Петербург – мужского». Сразу после 1712 года, когда в Петербурге была официально, в присутствии царского двора и дипломатического корпуса, специально прибывшего из Москвы, торжественно сыграна свадьба Петра и Екатерины, давно уже, впрочем, состоявших в светском браке, пошла по России гулять пословица: «Питер женится, Москву замуж берет».

Через сто лет Владимир Даль уточняет. Причем, уточнение носит принципиальный характер: «Питер женится, Москва – замуж идет».

В XIX веке Петербург был городом преимущественно мужским. Его население составляли чиновники правительственных ведомств, офицеры гвардейских полков, студенты университета и кадеты военных училищ, фабричные и заводские рабочие. Более двух третей жителей Петербурга были мужчины. Но и в 1970-х годах, когда этой разницы уже давно не существовало, в городе бытовала пословица: «В Ленинграде женихи, а в Москве невесты». И это не было данью традиции. Скорее всего речь шла уже не о численности женихов и невест, а о иных, различных свойствах юных претендентов на брачный союз. Высоко ценилась просвещенность и образованность, внутренняя культура и цивилизованность молодых ленинградцев, с одной стороны, и пресловутая домовитость московских красавиц – с другой.

В популярном петербургском анекдоте то же самое выглядит иначе. Анекдот в силу своей формальной раскрепощенности несколько уступает в объективности строго выверенным пословичным формулам. В анекдоте более откровенно расставлены территориальные акценты. В нем острее чувствуется его петербургское происхождение.

В трамвай входит дама. Молодой человек уступает ей место.

– Вы ленинградец? – спрашивает дама.

– Да, но как вы узнали?

– Москвич бы не уступил.

– А вы москвичка?

– Да, но как вы узнали?

– А вы не сказали мне спасибо.

Явные и скрытые признаки мужского и женского начала в столицах отмечены не только в низовой, фольклорной культуре. Вкус к раскрытым в пространство проспектам и прямолинейным улицам, тяготение к прямым углам в зодчестве и к логической завершенности архитектурных пространств заметно отличали Петербург от других городов, в том числе от Москвы с ее лабиринтами переулков, тупичков и проездов, уютными домашними двориками и тихими особнячками чуть ли не в самом центре города. На фоне подчеркнуто ровного, уверенного и достаточно твердого петербургского произношения, которое москвичи язвительно приписывали гнилому воздуху финских болот и дрянной погоде, когда «не хочется и рта раскрыть», выигрышно выделяется мягкость и певучесть московского говора. Роковой юношеский максимализм революционного Петрограда противопоставляется степенной осмотрительности сдержанной и флегматичной матушки Москвы. Наконец, не случайно Москву называют столицей, в то время как Петербург – стольным градом.

При желании можно найти и другие различия на и без того противоположных концах московско-петербургской оси, вращающей общественную и политическую жизнь России последних трех столетий. Можно искать. Но можно просто согласиться с пренебрежительной московской поговоркой: «Наша Москва – не чета Петербургу», или с петербургским заносчивым: «Питер – город, Москва – огород».

Еще в то время, когда Петербург не успел заявить о себе во весь голос, еще тогда, когда он был не более чем идеей, замыслом, мечтой одиночки, уже тогда он стал центром притяжения десятков, сотен и тысяч искателей приключений и авантюристов, мечтателей, рассчитывающих на скорое обогащение, и, наконец, деятельных и предприимчивых профессионалов, мечтающих реализовать свои способности. С Петербургом связывали надежды на достаток и благополучие. Вот детская песенка, записанная в одной из деревень центральной России:

Сорока-белобока,
Научи меня летать,
Чтоб не низко, не высоко,
Чтобы Питер повидать.

Желая быть, по возможности, максимально объективным, я старался избегать публикации в этой главе фольклорных текстов, в которых нет противопоставления двух столиц, или хотя бы сравнения их. Допускаю, что в фольклоре есть песни, и даже колыбельные, связанные не только с Питером, но и с Москвой. Но вот пословица, у которой, кажется, нет альтернативных вариантов: «Если Москва ничего не делает, то Петербург делает ничего».