Мифы и мины для подрыва Российской государственности

В следующем пассаже безжалостный Александр Евсеевич пишет: «Кузнецов сознательно оговаривал невиновных, по сути обрекая их на гибель». Тут что ни слово, то вопрос. «Сознательно?» Мы уже разобрались, что не было у Кузнецова сознательного стремления кого-либо оговорить. Он был просто инструментом в нечистоплотных руках карьериста Тэниса, ставшего на путь оперативного жульничества, за что и был в итоге арестован.

«Невиновных?» Но ведь Кузнецов признается, что приписывал в своих агентурных донесениях ложную вину только тем собеседникам, которые однозначно высказывались против Советской власти, а следовательно, вопрос совершения ими конкретных преступлений мог оказаться лишь вопросом времени. Да, на момент ареста они этих деяний не совершали, но, высказывая сегодня свою ненависть к Советам, завтра кулак или подкулачник вполне мог выстрелить в колхозного активиста или изнасиловать девушку-комсомолку. Такими фактами тогда были переполнены оперативные сводки органов госбезопасности по всей стране.

Не забудьте, со времени гражданской войны прошло всего десять лет, и ее участники еще отнюдь не перестали ненавидеть друг друга. Конечно, это Кузнецова не оправдывает, но заставляет, по крайней мере, задуматься и войти в его положение. Можно ведь истолковать его действия и как превентивно-профилактическую работу, тем более что личной выгоды он от нее никакой не получил. Вспомним, опять-таки, Глеба Жеглова: «Наказания без вины не бывает!» Да, цинично, но и большая доля правды тоже есть.

«На гибель»? В материалах дела «Колонист» нет информации о дальнейшей судьбе оговоренных Кузнецовым людей, но вряд ли их могла ждать гибель. В 1934 году еще не было массовых расстрелов, они начались в 1937 году. Осужденные в основном направлялись на стройки народного хозяйства, главным образом на прокладку каналов. Тоже, конечно, не курорт, но все же не верная гибель. Александр Твардовский писал в 1933 году о своем арестованном брате:

«Где ж ты, брат?
Что ж ты, брат?
На каком Беломорском канале?»

Из четверых братьев Твардовского, отбывших ссылку, двое умерли в 2000-е годы, а двое – в 1950-80-е годы. Александр Трифонович Твардовский, ни в каких лагерях не сидевший, умер в 1971 году, на 61-м году жизни. В общем, покривил душой наш «друг» Хинштейн в угоду либеральной тусовке, так сказать, «подкачал Скумбриевич» (это выражение персонажа романа И. Ильфа и Е. Петрова Фомы Берлаги о своем сослуживце, сознавшемся в мошенничестве), да еще как подкачал!

Хинштейн пишет, что «долго колебался, прежде чем решился предать огласке эти скандальные обстоятельства. Мне казалось, что в определенном смысле они способны дискредитировать этого неординарного человека… и в то же время я считаю, что не вправе утаивать их, держать за семью печатями. Они принадлежат не нам, не Лубянке – истории… А история, как известно, не бывает хорошей или плохой. Она – либо есть, либо ее нет…»

Наш друг «Золотое перо» – как шутливо любил называть его покойный С.Ф. Васильев – напоминает нам в этой ситуации утенка Дональда из классического мультика Диснея, где в одно ухо ангел, а в другое – черт, подсказывают ему, как себя вести. Природная порядочность заставила Хинштейна сомневаться, стоит ли вытаскивать грязное белье из исторической корзины, но журналистская тяга к сенсации победила.

Дьявол, таким образом, пересилил, не зря же он считается покровителем всех первых профессий на Земле – разведки, журналистики и проституции. Но если разведка, как правило, действует в интересах своего государства, то журналистика в немалой степени, а проституция безоговорочно стремятся к тому, чтобы удовлетворить примитивные запросы обывателя, в угоду его праздному любопытству и низменной похоти. Мотивы, как мы видим, тягу к дешевой сенсации совершенно не оправдывают.

И ведь что интересно, стоит автору лишь немного почувствовать эту самую свою кривизну души, как немедленно он зовет на помощь историю с маргинальным подтекстом: она-де сама по себе ни хороша, ни плоха. Подобные утверждения в наши дни, когда Запад беззастенчиво перевирает общеизвестные факты, когда история превратилась из кабинетного занятия в грозное орудие решения политических споров, есть не что иное, как переход на сторону врага в той самой информационной войне, о которой мы говорили в начале главы. Законы войны непреложны и беспощадны: «кто не с нами – тот против нас».