Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания

Но тут кроется ловушка, которую нужно обнаружить и обойти. Помните, раньше я говорил, что готов игнорировать что угодно «в разумных пределах», кроме хорошего результата (что пожертвования были максимальными)? И вот эта фраза, заключенная в кавычки, — «в разумных пределах» — значит очень много. Легко представить ситуацию, когда мотивацию давать деньги на благотворительность нельзя игнорировать, и прагматик пришел бы к выводу, что есть практическая разница между двумя разными видами пожертвований. Скажем, преступник дает деньги на благотворительность, потому что использует фонд для отмывания денег или достижения социального статуса, который скрывает его преступную деятельность. Вспомните секс-преступника, педофила и кошмарного человека Джеффри Эпштейна. Он жертвовал горы денег на десятки целей, чтобы сохранить доступ к влиятельным людям и власти, а также отмыть свою репутацию. Есть «практическая разница» между его пожертвованием и пожертвованием кого-то другого, кто менее ужасен. Но эгоистичный голливудский магнат из предыдущей истории не связан с преступной деятельностью (известной нам) и ничем не навредил другим… никакой реальной практической разницы в том, как деньги попали к нуждающимся. Парень и белка бегали вокруг дерева; кого волнует, как мы это описываем?

Джеймс назвал прагматизм «посредником и примирителем»[193], который — и мне нравится эта фраза — «равнолоялен» к нашим теориям. В прагматизме, по сути, нет предрассудков, препятствующих догм, жестких канонов того, что должно считаться доказательством. Прагматик абсолютно добродушен. Он примет любую гипотезу, рассмотрит всякие доказательства. Но только до тех пор, пока рассуждения привязаны к правильным фактам. В данном случае факт таков: для нуждающихся людей собрали больше денег, чем могли бы, и всё благодаря эгоистичному парню, при этом никто никому не причинил никакого вреда. Да будет так.

Следует отметить, что Тит Нат Хан, скорее всего, не согласился бы здесь с Джеймсом (и со мной), потому что больше думает о человеке, делающем добро, чем о том, что произошло, когда он его сделал. Буддийский взгляд на счастье требует, чтобы это было правильное счастье — осознанное, которое возникает благодаря преданности учению Будды. Как говорит Хан:

Каждый хочет быть счастливым, и в нас есть сила, толкающая нас к тому, что, по нашему мнению, сделает нас счастливыми. Но мы можем и пострадать из-за этого. Нам нужно понять, что положение, месть, богатство, слава или собственность чаще всего становятся препятствиями на пути к счастью[194].

Мы сосредоточились в основном на результатах благотворительных пожертвований (или чаевых) и пришли к прагматичному/утилитаристскому выводу: если добро преумножилось, мотивация донора вторична. Но, как и Кант, Хан хочет, чтобы мы подумали о самом акте пожертвования. Если мы отдаем деньги на благотворительность ради своего счастья, если цель в том, чтобы нас осыпали похвалами и восхищением, мы противоречим как универсальной максиме Канта, так и идее Хана (или Будды) о том, что приносит нам истинное счастье, а не ложный его эквивалент. Осознанное действие, выполненное исключительно из намерения выполнить его, дает больше спокойствия и радости. Хан не был бы удовлетворен, наблюдая за тем, как идет сбор средств в Голливуде, потому что, несмотря на все деньги, которые текли к тем, кто в них нуждался, он счел бы почетного гостя глубоко несчастным человеком. Кроме того, на ужин бы подавали стейк из пашины, а Хан — вегетарианец, так что это его тоже расстроило бы.