Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания

15) в первом придуманном мной сериале а) моим наставником был Грег Дэниелс, б) звездой и творческим партнером стала Эми Полер, в) мне был гарантирован полный сезон в эфире. Достаточно, чтобы сориентироваться в этом бизнесе. Сериал с трудом выжил, ведь мы не очень грамотно написали несколько первых эпизодов и не поняли, как создать персонажа, чтобы использовать сильные стороны Эми до конца первого сезона. В конце концов мы всё сделали правильно, и сериал стал намного лучше. Кстати,

16) среди актеров был Крис Пратт, в основном потому, что

17) моя жена работала с ним в сериале «Одинокие сердца» и когда мы набирали актеров, она сказала мне, что он невероятно талантлив, и, так как у него было время, мы взяли его. Он оказался удивительно веселым и вообще замечательным, как и

18) все остальные члены актерской группы, например Рашида Джонс (с которой я познакомился на первом курсе на второй день в колледже и подружился), Ник Офферман (он проходил кастинг на съемки в эпизоде «Офиса», который я написал, но не смог принять участие. Я записал его имя на листочке, чтобы не забыть, и пообещал пригласить его когда-нибудь куда-нибудь) и Обри Плаза, которая

19) сама только что приехала в Лос-Анджелес, когда мы проводили кастинг, и оказалась в офисе режиссера по подбору актеров Элисон Джонс, которая позвонила мне и сказала: «Я только что встретила самую странную в своей жизни девушку двадцати двух лет; думаю, она особенная». Через час Обри встретилась со мной и другими членами съемочной группы. Она оказалась удивительной, и мы немедленно вписали ее в актерский состав, и

20) и так далее, и так далее, и так далее, до бесконечности.

Теперь вы понимаете, почему я приношу жертвы богам удачи? Несмотря на мои способности и трудовую этику, по-настоящему мой путь в Голливуде — чертова зыбкая удача. В этот список моментов, когда мне повезло, можно добавить еще около тысячи пунктов. Их бесконечное множество. Я никогда не забываю о них. Кроме того, я постоянно думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы я родился в другом месте, в другое время, в другом теле, с меньшим количеством возможностей; о том, что играю в «Реальную жизнь» на самых простых условиях. И я прекрасно понимаю, что не просто теряю пару сотен баксов в Вегасе, а плачу долг богам удачи. Это значит, что моральные требования ко мне намного выше средних. Многим я обязан больше, чем они мне.

Это вовсе не значит, что невезучие могут разгуливать по улицам, делая всё, что им заблагорассудится. Всегда нужно помнить, что есть основа морали, комбинация условий, основанная на этике добродетели, консеквенциализме, деонтологии и т. д., и ее необходимо придерживаться каждому. Но это означает, что чем выше мы поднимаемся по шкале удачи, богатства и статуса и (следовательно) свободы передвигаться по миру без страха или страданий, тем выше этические стандарты, которых мы должны придерживаться. Не все люди одинаковы, но все подвержены влиянию сил, которые мы не можем контролировать, и все мы по-разному выигрываем или страдаем от этих сил. Справедливое общество принимает, что люди не выбирают обстоятельства, в которых рождаются, или случайности, которые происходят, как только они появляются на свет. В такие моменты я всегда вспоминаю Джона Ролза.

Занавес неведения: слегка уравняем условия!

Ролз (1921–2002) был политическим философом и специалистом по этике. В своих работах он во многом опирался на идеи Канта и Милля, а еще он был другом и коллегой Томаса Скэнлона. Самая известная его работа — чудовище на 600 страниц под названием «Теория справедливости» (1971). Где-то в 1960-е Ролз написал куда более краткий вариант и показал его группе коллег и студентов. Те написали свои отзывы и длинные комментарии[349], которые, видимо, Ролз полностью включил в книгу, поскольку вся эта чепуха вышла длиннющей. Но в книге есть одна из моих любимых идей на тему этики, и ее легко понять: это занавес неведения.

Когда дети что-то делят, например кусок торта, или пачку M&M’s, или что-то еще, родители часто говорят одному из них, что тот может разделить еду сам, но должен дать право выбрать первым другому. Это, по сути, и есть немного сжатая идея занавеса неведения. Ролз говорит, что мы должны определять правила общества исходя из того, что он называет «исходной позицией»[350]. В идеале мы все должны решить, как именно будем распределять такие вещи, как заработная плата и общественные ресурсы, прежде чем узнаем, какую роль играем в этом обществе. Мы бы придумали эти правила, находясь за «занавесом неведения» относительно того, кем мы станем. Это сродни тому, чтобы определять правила для взрослых, находясь на стадии эмбрионов. Это, по его словам, гарантирует достойный справедливый мир; кроме того, мы точно будем считать такой мир справедливым. «Определенные принципы справедливости, — пишет он, — правомерны, поскольку были бы приняты в изначальной ситуации равенства»[351].