Миг единый

Перестройку Юрий Петрович начал с управленческого состава: весь его штаб — бюро технического контроля, технологические бюро, производственно-диспетчерское, планово-экономическое, бухгалтерия, канцелярия размещались по различным комнатушкам. Он создал единый операторский зал, применив, как говорят экономисты, метод «открытого ландшафта». В конце концов, вся задача штаба состояла в том, чтобы он мог мгновенно получать информацию обо всем, что делается в цехе, и тут же принять решение. Все остальное было лишним, и он отсек это лишнее. Штаб работал на глазах, кончилась ненужная беготня по коридорам, чаепития и шушуканье в рабочее время. Еще при Соколовском из вычислительного центра поступали оперативные данные, но редко кто ими пользовался. У одних не хватало знаний, другие, по примеру начальника цеха, считали электронную вычислительную технику и промышленные телевизионные установки причудой времени, такой же, как и лаборатория НОТ, введения которой настоятельно требовало министерство. Соколовский как-то на совещании, на радость цеховым начальникам, сказал: «Кукурузу пережили, переживем и НОТ». Все эти вычислительные центры, телеустановки Соколовский считал модой, которая быстро пройдет, и руководил так же, как и прежде: созывал планерки, «пятиминутки», которые растягивались на часы, делал «накачки», «проработки». Все это отнимало уйму времени, цех привыкал к авралам, и сверхурочной работе, к дикому напряжению сил… Всякими правдами-неправдами план выполняли, а больше от него ничего и не требовалось. Юрий Петрович сбил, сколотил свой штаб в единый организм, где центральным нервным узлом стал электронно-вычислительный центр. Здесь быстро считали, сразу же проводили анализ любого сбоя, аварии, остановки. Лелина группа предложила свою методологию, отличную методологию, и благодаря ей управленцы учились быстро и азартно. И как только штаб был приведен в порядок, выяснилось: никакие планерки, «пятиминутки» и прочие совещания не нужны, и Юрий Петрович упразднил их, оставив только по утрам селекторную перекличку — ровно пятнадцать минут. Вообще-то и без нее можно было обойтись, но тут важен был психологический эффект: включая микрофон, он как бы объявлял начальникам участков, бригадирам, мастерам: «Я здесь, я на посту…» Эту трудную перестройку с помощью Лелиной группы он провел относительно быстро и без особых конфликтов, кроме временного недовольства тех, кого она коснулась; а в цехе откровенно радовались тому, что он круто повернул управленцев. Многое теперь упростилось, а кто же из производственников не порадуется этому…

Теперь, когда он ежедневно располагал подробной информацией о работе всех участков, он мог быстро принимать решения. Но объем дел был слишком велик: надо было провести хронометраж всех работ, чтобы свести потом до минимума непроизводительные затраты времени. Он четко определил главную задачу: б е с к о н е ч н о с т ь  всего процесса производства холоднокатаной стали. И знал: если он этого добьется, его цех будет самым высокопроизводительным прокатным цехом в мире. И началась настоящая работа. Леля вынуждена была отказаться от преподавания. Она со своей группой и еще тремя инженерами, которых выделил ей в помощь Юрий Петрович, целыми днями пропадала на заводе. Господи, что же это было за чудесное время! Им чертовски было интересно жить. Каждый день они находили что-то новое: как избавиться от встречных грузопотоков, как сократить операции на сортировке, промывке, покрытии, как экономичнее передвигаться у стана вальцовщикам. И все это собиралось воедино, создавая  с и с т е м у. Цех бурлил, каждый день от рабочих поступало множество предложений — так всегда бывает, когда вдруг четко обозначится цель. Ему достаточно было тогда и четырех часов на сон! И Лелю в те дни он любил сильно, так сильно, что иногда ревновал просто так, без причин, или к прошлому.

«А если бы мы не встретились снова, ты бы вышла замуж за этого Костю?»

«Возможно, хотя у нас к этому не шло, но… возможно. Ведь рядом больше никого не было».

«Интересно, куда бы тогда направила свой организаторский талант? На оживление покойников?»

«Я бы тебе не советовала со мной ссориться… Особенно сейчас, когда лежим рядом».

«Можешь убить?»

«Могу обидеться и уйти. Это будет трудно нам обоим. Ты знаешь: когда я обижаюсь, то не властна над собой».

«Прости. Просто я тебя очень сильно люблю… И ревную. Честное слово, я бы с удовольствием врезал бы по очкам этому конопатому Косте».

«Успокойся, у меня с ним ничего не было».

Он умолкал, но при этом думал: значит, было с другим. С кем? Спрашивать же боялся. Он очень сильно любил ее в те дни и работал как шальной, пока не столкнулся с Родыгиным… Вот когда перед ним впервые зажегся красный сигнал «стоп»…