Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки

Подсчетом голосов избирательные комиссии не всегда себя утруждали. В любом случае по итогам выборов Кремль неизменно сообщал, что в целом по стране за кандидатов от «нерушимого блока коммунистов и беспартийных» проголосовало приблизительно 99 % избирателей. Под эту цифру подгоняли показатели на местах, где указывали на долю процента больше, а где на долю процента меньше.

Задача студентов-агитаторов сводилась к тому, чтобы переписать избирателей, оповестить их о месте и времени голосования, убедить прийти к урнам. Занятие, вроде, скучное, но на поверку оказалось, что ходить по домам и полезно, и интересно. Полезно, потому что мы узнавали, как живут простые москвичи. А жили многие паршиво. В общих квартирах на 8–10 семей, в примитивных и антисанитарных условиях. В некоторых комнатах почти отсутствовала мебель, жильцы спали на полу или на раскладушках. Воздух был спертым, освещение тусклым. В общих коридорах и на кухне царил раскардаш.

Некоторые жильцы нас встречали приветливо. Стремились чем-то угостить, заверяли в своей лояльности Родине, клялись проголосовать «за кого требуется». Другие, напротив, вели себя враждебно, ругали советскую власть, выдвигали требования об улучшении жилищных условий, повышении зарплаты и т. д. Звучали и забавные ультиматумы.

В многоквартирном доме Наташе заявили, что все жильцы проигнорируют выборы, если власти не обуздают тетку с верхнего этажа, которая льет воду в мусоропровод. Моей сестре и ее коллеге-агитатору хозяйка квартиры в другом доме поставила ультиматум: «Или почините крышку бачка в туалете, или я на выборы не иду». Стали чинить и крышку окончательно разбили. Хозяйка завопила: «Если хотите, чтобы я голосовала, немедленно убирайтесь с моих глаз долой!». По поводу другого избирателя – офицера – сестре пришлось жаловаться в его часть: он не появлялся дома, и не удавалось его зарегистрировать. В части обещали разобраться. На следующее утро офицер сам примчался к сестре на работу.

А у меня случился такой казус. Пришли мы с коллегой в комфортабельную квартиру, к генералу. Как нас инструктировали, стали справляться, какие у хозяев квартиры жалобы и просьбы к властям. Генерал даже обиделся и постыдил нас: «Ребятки! Чем вы в состоянии мне помочь? Это я вам скорее помогу».

Посылали студентов работать на овощные базы. Там мы толком ничего не делали, зато наедались солений, овощей и фруктов до отвала, кое-что захватывали домой.

Иначе говоря, то, что на Западе воспринималось как казарменный, жестокий коммунизм в СССР, в реальности было гораздо проще, легче, приятнее, беззаботнее. Прав был классик, когда утверждал, что суровость законов в России уравновешивается их неисполнением.

Ну, а дружба наша с Наташей продолжала прогрессировать. Я начал провожать свою дорогую девочку домой и в один прекрасный день на лестнице ее дома, между четвертым и пятым этажами (где жили Корсаковы), поцеловал подругу. Вскоре Наташа перестала встречаться с Мишей и без дальнейших колебаний согласилась быть моей девушкой.

А вот как фиксировал развитие событий в своем дневнике Евгений Павлович. 12 сентября 1967 года он делает такую запись: «Юрий стал говорить, что Нина была очень рада, что Наташа рассталась с Мишей. Я вступился за Нину. Это ложь. Юра: «Выкрутите, скрываете, почему Наташа разошлась с Мишей». Недавно Тамара Григорьевна рассказала мне, что, по мнению Кленовских, Корсаковым явно не подходил Миша с его скромной родословной. Он был сиротой, воспитывался в Минске у тети, работал на заводе. По заводской путевке был направлен на учебу в МГИМО.

Тамара Григорьевна считает, что родители Натули не очень жаловали этого простого парня. Вспомнила случай, когда Миша находился у Корсаковых, а Нина Антоновна собиралась гостя покормить, но Евгений Павлович, войдя на кухню, резко скомандовал: «Дай ему пирожков и пусть убирается!». Кленовским казалось, что Корсаковым пришлась по душе смена Наташиного кавалера с безродного Миши на сына сочинского мэра.

Не уверен, что все так очевидно. Во-первых, судя по дневнику Евгения Павловича, Мишу еще некоторое время принимали в доме Корсаковых. Во-вторых, и это главное, я при первом знакомстве не очень впечатлил будущего тестя. 29 октября 1967 года Евгений Павлович записал в дневнике: «…Ужинали у нас Залогин, Валя и Оля Моисеевы, и Женя Бажанов (вид у него неказистый, дегенеративный)…» Как уже отмечалось выше, Евгений Павлович редко кому давал характеристики в своем дневнике. Ругал тещу, периодически выражал недовольство женой и дочерью и, пожалуй, все. А обо мне вот так нелицеприятно отозвался. Может быть, ревновал к дочери, чувствовал, что я ее «отниму» у родителей навсегда?!