Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки

Вся наша группа вспыхнула эйфорическими ожиданиями. Но выяснилось, что поедут не все. Стажировка организуется по линии Государственного комитета по телевидению и радиовещанию СССР (в разговорной речи – радиокомитет). Цель – подготовить дикторов и редакторов, которые впоследствии должны были вещать на враждебный Китай на южных диалектах китайского языка и добиваться тем самым подрыва единства КНР, стимулировать в провинциях оппозицию центральным властям. Радиокомитету требовались молодые люди с наилучшими лингвистическими способностями.

К тому времени я стал наиболее успевающим студентом по китайскому языку. Лев Макаревич, начавший учебу в МГИМО уже со знанием китайского, постепенно растерял преимущество и спустился в ряды отстающих. Но по результатам теста, проведенного в Радиокомитете, отобрали именно Леву и другого однокашника, Славу Духина.

Я порасстраивался какое-то время и успокоился. Тем более что мы с Наташей решили пожениться, так что Сингапур потерял для меня первоначальную привлекательность. А Лева со Славой начали подготовку к поездке, да так увлеклись, что запустили учебу. И завалили всю сессию, экзамен за экзаменом. Отвечали столь плохо, что оставалось только диву даваться. Так, на экзамене по политэкономии педагог спросил Славу, что лежит в основе цены товара в капиталистической экономике. Каждый советский студент знал ответ на данный вопрос: конечно, стоимость. Это – азы марксизма. Слава, однако, почему-то решил настаивать, что ничего в основе цены товара не лежит, капиталист произвольно устанавливает цену, какую захочет, такую и установит. Упорство Духина вывело педагога из себя, и он поставил парню «неуд». Потом были «неуды» по другим, не очень сложным предметам, а в заключение – двойка по китайскому языку! Лева повторил «рекорд» коллеги.

В результате этих событий через два дня после подачи заявления в «Аист» меня вызвали к институтскому начальству и сообщили, что в Сингапур еду я. Мы задумались, как быть, и решили предложение принять. Евгений Павлович в данной связи с горечью констатировал в дневнике:

«23. II. Наташа сказала, что 6.IV. Жене предлагают ехать в Сингапурский университет на 2 года. Перед этим нужно жениться, прописаться у Жени и задержать комнату. Я рекомендовал женитьбу отложить до возвращения Жени или нормально кончать и 15.IV. женитьба. Звонили в Сочи, там считают, что нужно жениться и ехать. Абсурд. Наташа и Женя решили так поступить, как в Сочи советуют».

Оформление растянулось, однако, чуть ли не на целый год. В Сингапуре уже находилась первая группа советских стажеров, а нас троих – моего однокашника Сашу Михневича, меня и Мишу Белого (учившегося в МГИМО на год старше) – все «мариновали». То ждали сингапурские визы, то «зеленый свет» от Наньянского университета, где нам предстояло стажироваться, то не хватало «отмашки» от советского торгпреда на острове. Наша троица бронировала авиабилеты, выкупала их, затем сдавала, опять бронировала, и вся цепочка действий повторялась.

Тогда же выяснилось, что в нашем окружении появились завистники. Приятель Валя заявил, что Бажановы «сконцентрировали» в своих руках всю власть в группе – я староста, супруга – комсорг. Коммунистическая партия, мол, борется сейчас с такими явлениями, которые привели СССР в прошлом к «культу личности» Сталина. Угрозу насаждения сталинских порядков в нашей группе ликвидировал ректор Мирошниченко. Как-то я сидел на лекции на одном из последних рядов и чертил иероглифы. Вдруг чувствую, на плечо легла чья-то тяжелая рука. Оборачиваюсь – передо мной собственной персоной стоит ректор МГИМО. Незаметно вошел через заднюю дверь. Как только наши глаза встретились, ректор говорит:

– Ну что, товарищ студент, в «морской бой» играем? Давайте-ка ваш студенческий билет.

Я попытался было объяснить, что вовсе не «морским боем» развлекаюсь, но ректор и слушать не стал. Взял студбилет и довольный удачно проведенной операцией по укреплению дисциплины учащихся удалился. А когда я после лекции вышел в коридор, то там уже висел приказ по мою душу: выговор и снятие с должности старосты академической группы. Таким образом, к удовлетворению нашего друга Вали восторжествовала демократия. Но одновременно возникла опасность, что меня снимут и с поездки в Сингапур.

Меня, это, впрочем, не смущало. Мы все с головой погрузились в предсвадебные хлопоты. Вот их описание в дневнике Евгения Павловича:

«27. II. Начал доставать банкетный зал для свадьбы, просил Злоказова, Чубукова, Улицкого.