Миг столкновения

– Сайлас, – окликает мама, не отрываясь от приготовления кофе, – пока ты не ушел, распечатай мне с сайта список вещей для спальни, ладно? Я потом посмотрю повнимательнее.

– Ага, – отзывается Сайлас уже с лестницы.

– Джонас, – говорит Бека, – тебе какой топинг на вафли?

– Мне? Клубнику с шоколадным сиропом.

Сажусь на табуретку. Лия хватает баллон взбитых сливок и выдавливает добрую порцию себе прямо в рот. Так папа нас потчевал. Мы заходились визгом. Такое счастье – есть сливки без всего – казалось неправдоподобным.

– Послушай-ка, маленькая мисс – не порть себе аппетит сладким, – говорит мама.

– Больше не буду, – с набитыми щеками отвечает Лия.

Будет; еще как будет.

Мама качает головой, но совсем не укоризненно. А в том смысле, что дети есть дети.

– Доброе утро, дружок. Кофе хочешь?

– Да. Спасибо.

Мама достает из шкафчика еще одну кружку. Наоми подвигает Беке очередную готовенькую вафлю, Бека украшает ее взбитыми сливками и клубникой, передает Лии. Настоящий конвейер, как в ресторанной кухне. Папа загордился бы.

– Исаак, – говорит мама, – оставь апельсины в покое. Сядь, поешь.

Один из трех апельсинов, тот, что как раз был в воздухе, с глухим стуком падает на разделочный стол.

Кофе готов. Мама разливает его по кружкам, одну протягивает мне. Сама садится к разделочному столу с тарелкой вафель. По обе стороны от мамы устраиваются Бека и Исаак. Я сижу за обеденным столом посреди кухни, между Лией и Наоми.

А теперь надо преподнести Лие новость: Виви сегодня уезжает и вряд ли зайдет попрощаться. Жду, пока Лия набьет рот вафлями, чтобы у нее после моих слов была секунда-другая на переваривание. Говорю тихим, спокойным голосом:

– Сегодня я пойду к Виви. Пока она не уехала. Хочешь нарисовать для нее на память картинку?

Накануне я эсэмэснул Виви, спросил: может, помочь ей вещи паковать? Виви ответила: не надо. Я ужасно расстроился, но все равно решил пойти к ней. Вдогонку пришла новая эсэмэска – Виви предложила встретиться в парке. Ну конечно: прощание должно быть как в кино, с назначенным временем, с волнением, со счетом минут. Я и боюсь, и жажду этого прощания.

Лия качает головой:

– Я уже подарила Виви рисунок. Виви пришла вчера утром, мы с ней играли.

– Виви была здесь, пока я работал?

– Да! Мы играли в пони и еще много во что.

Смотрю на Наоми – может, ей больше известно:

– А ты была при этом?

Наоми кивает, не отрывая взгляда от вафель.

– Мы все были дома.

Понизив голос, спрашиваю:

– Наоми, зачем она приходила? Попрощаться?

Наоми жует вафлю, глотает.

– Виви хотела забрать кое-что для Сильвии – миску, кажется. Уходя, сказала: «Увидимся». И вообще была…

Не знаю. Самой собой.

Прокручиваю информацию в голове. Если бы Виви просто исчезла – после всего с ней случившегося, – я бы понял. Но Виви пришла сюда, зная, что меня дома не будет. Пришла, чтобы напоследок провести счастливый день с моими братьями и сестрами. В горле застревает колючий ком. Едва ли он образовался оттого, что я слишком много от вафли откусил.

Лия болтает под столом ногами.

– Вот бы Виви не надо было уезжать. Мне так грустно, ужас.

– Мне тоже, Лия.

Наоми качает головой. Улыбка у нее ироничная.

– Самое странное, что и мне тоже грустно.

* * *

Принимаю душ, бреюсь, пытаюсь привести волосы в пристойный вид. Горло будто морским узлом завязано. Мне нужно идти в парк к Виви – это я с легкостью проделаю. А вот как я обратно пойду от Виви – даже представить невозможно.

По пути думаю об увлечении Исаака археологией. Отлично его понимаю. Останки динозавров, древние артефакты, вскрытие захоронений – это заводит. А Виви! Ведь она вошла в мою жизнь с археологической кисточкой, тщательно обмела пыль. Открыла меня заново, откопала, отчистила – значит, я отчасти принадлежу ей. Ну и как мне теперь с ней расстаться?

До места свидания еще несколько ярдов, но я вдруг понимаю: Виви в парке нет. Потому что девчонку вроде Виви можно учуять на расстоянии. Такие, как она, основы потрясают. А я что-то не чувствую земной дрожи.

К самому старому дереву в парке – тому самому, которое помечено словами «Здесь была Виви», – пришпилена записка. Вот, значит, как все будет. Виви со мной попрощается. Я с ней – нет. Я мог бы и раньше догадаться.

Милый Джонас.

Я солгала. Слово «прощай» я ненавижу даже больше, чем слова «сопли» или, скажем, «опухоль». Не могу это произнести, глядя на твою славную мордашку; не могу и все тут. Расцелуй за меня всех своих, ладно? Я с каждым днем вас, всех семерых, все больше люблю. Но главным образом я люблю тебя, Джонас. Главным, безумным, чудесным образом. Только не говори Исааку. Его такое признание уничтожит.