Миг столкновения

Может, в следующей жизни я стану волной, а ты – утесом, и наши годы будут протекать в противостоянии. Ты будешь до ужаса упрямый и неподатливый, а я буду то набрасываться на тебя всей мощью, то подкрадываться медленно-медленно, облизывать тебе бока. Похоже на нас, правда?

А может, не придется ждать следующих жизней. Может, меня возьмут работать костюмером на киностудию, а фильм как раз будет сниматься в том городе, где ты откроешь ресторан. Может, наши глаза встретятся посреди оживленной улицы и я прошепчу: «Это ты». Может, я проберусь к тебе в бунгало ночью, когда твоя невеста как раз уедет по делам, и мы будем любить друг друга, как любили во всех прошлых жизнях и в этой жизни. Впрочем, ты вряд ли невесте изменишь. Но что ж, мне и помечтать нельзя?

В любом случае, Джонас, я жажду увидеть, кем ты станешь.

До встречи когда-нибудь, Виви.

P. S. Я для тебя кое-что оставила в патио. Всю ночь над этим трудилась. Называется «Так мы говорим „Прощай“».

Моргаю, глядя на острые клинышки двойной «V» в ее имени, на отпечаток красных губ рядом с подписью. Виви поцеловала меня на прощание. Умудрилась эффектно уйти, даже не придя. Что нам вместе не быть, я знаю. Но я хотел ее напоследок увидеть. Хотел сказать спасибо; хотел попытаться запомнить ее всю.

С запиской в руке почти бегу к ресторану. Что Виви мне оставила? Над чем она всю ночь трудилась?

В сам ресторан я не заглядываю. Проскакиваю сразу в боковую аллею, ведущую к патио, и застываю как вкопанный. Я ожидал увидеть сверток на столе для пикников. Но увидел нечто совсем другое.

Виви оставила мне не вещь, а фреску на стене магазина.

Сердце скачет, ноги подкашиваются. Пытаюсь вообразить Виви, на стремянке, с загипсованной рукой. Удерживая равновесие, она при свете фонарей – которые я никогда не оставляю гореть ночь напролет, – расписывает стену. Для меня. «Так мы говорим „Прощай“».

На переднем плане – наш маяк. За ним, в бухте, корабли. Семь штук, каждый – с белыми парусами. Не представляю, как Виви это удалось, да только плоская стена вибрирует, колышется, будто океанская гладь, и каждый парус подрагивает. Я почти слышу биение ветра в белые холсты. В отдалении изображен еще один парусник, крупнее остальных. Он держит путь к верхнему левому углу. Горизонт весь сине-золотой, приветливый, открытый в бесконечность. И этот, отдельный парусник, следует к горизонту гордо, как первопроходец. Семь меньших парусников в бухте словно машут ему на прощание, желают доброго пути. Виви все вложила в эту единственную фреску, вдохнула жизнь в паруса и флаги на одиночном корабле.

Еще ребенком я выучил буквы, которые соответствуют морским флагам по международной системе сигналов. На фреске первый корабль имеет сине-желтый флаг – то есть это буква «D». На втором корабле бело-синий флаг – буква «A». Стоп. Пробегаю глазами по остальным мачтам. Получается «D-A-N-I-E-L-S». Выдохнем. Всего в бухте семь кораблей. По одному на каждого из живых членов моей семьи.

Это не про наше с Виви расставание, нет.

Большой корабль, что уплыл в дальние края, – это мой отец. Боже. Виви нарисовала семейный портрет. Изобразила нас всех в виде парусников. Как я сразу не понял?

Глазам горячо от слез. Потому что я плачу, в этом сомневаться не приходится. В груди больно от тоски по папе.

Касаюсь линии горизонта, глажу непросохшую краску. Золото тает, переходит в оттенки синего там, где океан сливается с бесконечностью. «А в рай ты веришь, Джонас?» Так однажды спросила Виви, и я ответил правдиво: «Мне бы хотелось верить в рай». Вместе с фреской Виви подарила мне то, в чем я нуждался долгие месяцы, – ощущение полноты жизни, даже несмотря на неопределенность. Что ждет за линией горизонта? Скольким из нас светит «когда-нибудь»? Я не в курсе.

Но это не значит, что хорошего и ждать не сто́ит.

В нижнем уголке крохотными буковками – надпись. Ничего неожиданного – я и не сомневался, что она там есть. И вот еще в чем я не сомневаюсь: эти слова когда-нибудь появятся во многих уголках мира.

Здесь была Виви.

От автора