Миг запретных ласк

— Вообще-то мы едим в комнатах, — хрипло сказал он. — Несколько дней гостей не будет, поэтому ресторан закрыт. Персонал дежурит двадцать четыре часа в сутки, когда мы принимаем гостей, так что это шанс для них расслабиться и немного зарядиться энергией.

— О… — Анна заколебалась. — Ну хорошо, будет интересно посмотреть, какие изменения произошли. Хотя, может быть…

— Что?

Она покачала головой, и маленькие изумрудные сережки в ее ушах заискрились зеленым огнем.

— Я хотела бы увидеть то, как здесь было раньше.

Джек провел ее в главную жилую зону. Анна остановилась на пороге и огляделась, словно пытаясь сопоставить это пространство с тем, которое она помнила.

— Все совсем по-другому. — Она покачала головой.

— Я тебе все покажу. — Джек кивнул в сторону двери. — Идем.

Десять минут спустя они вернулись в гостиную. Анна открыла стеклянные двери и вышла на террасу. По периметру там стояли кресла с уютными подушками на сиденьях. Вид на реку растворялся в мягком вечернем свете.

Джек наблюдал, как она, постояв на террасе, вернулась в гостиную. Ему до боли хотелось повернуть годы вспять, к более легким временам, когда они были друзьями, а жизнь была менее сложной. Но он пресек этот ход мыслей. Они оба решили двигаться дальше. Пути назад нет.

— Что-нибудь выпьешь? — спросил он.

— Да, пожалуй.

Джек достал бутылку из маленького барного холодильника и при помощи штопора открыл вино. Когда он снова поднял глаза, Анна стояла перед фотографией его матери. Он протянул ей бокал.

— Это твоя мать, Джек?

Прежде чем ответить, он сделал глоток вина.

— Да. Эта фотография была сделана примерно за год до ее смерти.

Анна смотрела на фотографию.

— Она была очень красивой. Я не помню, чтобы видела эту фотографию раньше.

— Когда она умерла, отец уничтожил все ее фотографии. Эту мне удалось спрятать.

— Мне так жаль, — сочувственно произнесла Анна, — наверное, ты ужасно скучал по ней. — Помолчав, она добавила: — Я так рада, что ты сохранил фотографию. Хотела бы я видеть моих родителей. Я понятия не имею, как они выглядели. Джордж знал моих бабушку и дедушку, и, видимо, они были так расстроены, когда моя мать отказалась от своей жизни в Лондоне, чтобы поехать за моим отцом в Африку, что разорвали с ней все связи и уничтожили все семейные фотографии. Это уже перебор, тебе не кажется?

— Зависит от обстоятельств. Я уничтожил много семейных реликвий, когда умер мой отец. Но в основном это были охотничьи трофеи и фотографии охотников, стоящих на животных, которых они застрелили ради спортивного интереса. Я всегда их ненавидел.

— Охотников или фотографии?

— И то и другое.

— Я тоже возненавидела их, как только стала достаточно взрослой, чтобы понять, кто они такие и что делают. И фотографии… они были ужасны.

Джек кивнул в сторону стеклянных дверей, и Анна последовала за ним на террасу.

— Раньше здесь был гамак, — сказала она.

Джек кивнул:

— Я построил террасу вокруг стволов этих двух деревьев. Они дают отличную тень днем. — Он вернулся к прежнему разговору: — Сжигание всех этих фотографий было одной из первых вещей, которые я сделал после смерти отца.

Они устроились в креслах лицом к реке и темнеющим за ней холмам. Анна сбросила туфли и поджала ноги под себя. Джек сглотнул и крепче сжал бокал с вином.

Он вспомнил, как мельком увидел ее обнажившееся бедро под халатом два вечера назад, и его вновь увлекла пленительная фантазия о жарких ласках.

Джек тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли.

— И все же он был твоим отцом. Конечно же, ты скорбел о нем?

— Я скорбел по человеку, которым он должен был быть. Тот, за кого моя мать вышла замуж. К тому времени, когда он умер, алкоголь был его единственной отрадой, и я не думаю, что алкоголь смог уменьшить остроту чувства вины, которое он испытывал.

— Ты никогда не говорил об этом, Джек.

— Нет. После смерти матери никому не разрешалось произносить ее имя, и через некоторое время молчание о ней стало нормой. Мой отец пытался стереть с лица земли все свидетельства ее существования, и в определенной степени ему это удалось. Но я подозреваю, что стереть его память было не так-то просто.

— Однажды ты сказал мне, что твоя мать умерла от кровоизлияния в мозг, пока твоего отца не было дома… Ты никогда не говорил об этом.

Джек поставил свой бокал на пол террасы и скрестил на груди руки. Знакомое чувство паники угрожало затопить его. Но он научился контролировать это много лет назад, как контролировал все остальное в своей жизни. Одной лишь силой воли. Чувство вины — это совсем другое дело. Оно могло ударить его, когда он меньше всего этого ожидал, и это было похоже на удар буйвола в грудь.

— Я не говорил об этом, потому что чувство вины… оно ранит.

— Чувство вины? Но ты ни в чем не виноват.

— Когда мой отец в тот день ушел на охоту, он сказал мне присматривать за матерью… У нее болела тогда голова и она просила его не уходить, не бросать ее. Но он ушел, и, я потом понял, он чувствовал вину за то, что ушел. А я не смог ей помочь. Я не справился.

— О, Джек, все это ужасно. Мне так жаль.

Он покачал головой и провел рукой по лицу.