Миг жизни

Но у сварщиков с МНУ дело что-то не пошло. Как уж только не варили — и американским способом, и японским, и труба в трубе, и с отвальцовкой бортика, и с развальцовкой взрывом, — шнур такой детонирующий в трубу вставишь, как долбанет, трубка и раздастся в трубной доске, и никаких тебе трудов. Но и это не помогло. Просачивалась вода при гидроиспытаниях. А уж натрий, похожий на обыкновенное молоко, тем более просочится…

Рыжов все ходил вокруг, улыбался, хотя у самого свербило на душе. Нельзя сказать, что он знал, как эту работу сделать. До конца не знал… Но вот про своего побратима, древнего мудреца Фалеса, в это время вспоминал часто. И в один миг даже благодарно подумал, что вот-де как получается — через тысячелетия ему великий мудрец руку протянул. И как бы крепко пожал. И уверенность в его душу влилась.

А был Рыжов такой человек. Еще с детства привык он всматриваться в детали, в, казалось бы, мелочи. Это свойство ушло с ним во взрослую жизнь. И здорово пригодилось в работе. Заметил он давным-давно, когда еще работал газосварщиком, что металл перед сваркой предварительный разогрев любит, и не просто так себе, а с расстановочкой, и чтоб не переостудить, и чтобы цвет побежалости был вот такой, а не какой-нибудь другой, и чтобы отжиг после сварки правильный сделать. И опять же — чтоб не перекалить…

Много в свое время поигрался Рыжов с огнем да с металлами разных марок и выработал свою технологию безбрачной работы в особо сложных случаях. И накрепко запомнил. Разбуди его ночью и спроси: «Какого цвета поверхность у стали или меди при таком-то нагреве?» — тут же тебе, не задумываясь, ответит и спокойненько уснет дальше.

И вот наступил такой час, когда стало ясно — никто не может уплотнить трубки парогенератора.

Что тут делать? Электростанция стоит, энергию не выдает. А какая сегодня жизнь без энергии?

Вывесила дирекция объявление-конкурс:

«Кто возьмется выполнить работу по уплотнению трубок парогенератора — НАГРАДА ПО ЖЕЛАНИЮ РАБОТНИКА».

То есть — хоть тебе «Волгу», хоть велосипед. Что душе угодно.

Долго стоял Рыжов возле объявления. Читает, а сам думает: «Вот и мой час настал сдавать в аренду маслобойни…»

Но не пошел Александр Захарович Рыжов к директору электростанции сразу. Выждал несколько дней. Весь он в это время распрямился и ростом вроде выше сделался. Высокий, в сварочном загаре лоб, стал задумчивей, и поперечная складка обозначилась на нем.

Он уже внутренне готовился к работе, а также выдерживал гордость. Как-никак обида на мастера была. Всех ведь вспомнил, а о том, что Александр Рыжов лучший сварщик-виртуоз на недоступных другим сварных стыках, — об этом забыл.

«Ну да ладно… Пускай себе еще поищет…»

Дома Рыжов не выдержал и скупо бросил Татьяне:

— Будут тебе деньги…

Татьяна молча уставилась на него:

— Какие деньги? Сколько?

— Сколько хочешь… — И тут его обида вышла наружу. И хорошо, что вышла, потому что работе была бы помехой: — Думаешь, я у тебя рыжий недомерок, и только? — И обещающе добавил: — Посмотришь…

— Много денег-то? — спросила Татьяна, пройдя за ним в другую комнату.

— Много… Десять тысяч.

— Хватил! Врешь, поди.

— Не вру, — сказал он, открыл «Античную философию» и в который уже раз перечитал фрагмент про Фалеса Милетского.

Несмотря на заманчивое объявление, и через несколько дней мастеров не нашлось. И тогда перед Рыжовым все словно расступились, и пошел он свободной дорогой прямо к директору электростанции.

— Я по объявлению, — сказал он, войдя в кабинет. — Я могу сделать…

— Делай! — сказал директор обрадованно. — А сделаешь, проси что хочешь. Можешь и машину просить. Мы потеряли уже столько электроэнергии, что можно было бы сто машин купить. Понял?

— Понял, — ответил он, весь уже мыслями устремленный в работу.

Залез Рыжов в водяную камеру парогенератора через разболченный люк и сразу будто окунулся в родную стихию. Кругом пахло железом. Повернул голову налево, понюхал стенку парогенератора. Она имела свой запах.

«Котельная сталь… — узнал Рыжов. — А вот эта (трубная доска пахла не так приторно) — аустенитная нержавейка. И трубки тоже».

Потом пощупал, погладил трубную доску, концы развальцовок, ощущая кожей пальцев малейшие неровности, царапины, сколы. Осмотрел всю поверхность через лупу. Уселся поудобнее. Проверил аргонодуговую горелку — вольфрамовый электрод новехонький, газ поступает нормально. Включил ацетиленовый резак, чтобы прогреть участок сварки.

«Заварю я вас, милые, — обратился он мысленно к трубкам, — не охнете. Главное, сварной шов не любит резких перепадов температур. Вовремя подогрей, вовремя отпусти, отожги…»

И пошла работа! И как пригодилась ему теперь его любовь, пристрастие к мелочам. Тысячи мелких трубок, и каждую надо обварить точным тонким валиком шва. И чтобы ни трещинки, ни волосовинки, ни шлакового включения, ни поры…

Он выхаживал, вылизывал каждый шовик. То его подогреет, то подварит, то подшлифует, то приласкает горелкой. Цвета побежалости, как волны, гонимые ветром, бегали по поверхности трубной доски и цветом своим подсказывали Рыжову — режим сварки верен!