Миг жизни

Вот как оно выходит… И для чего ей жить-то? Для кого?.. Сгинули муж да сын. А второй, Николашка… Что есть, что нет. Интереса к матери не питает. Деревни стесняется. Одно было солнышко — Алешенька. Да сгорел в огне антихристовом… Пережила она, старая, всех. Ох и ох!.. Горько сознавать это…

«Зажилась, зажилась ты, Прасковья…» — с тоскою подумала она о себе и машинально отворила калитку.

Так же машинально войдя во двор свой, принесла и выплеснула из лохани свиное пойло в свинцовую домовину, подойдя к клетушке, дернула щеколду и выпустила борова, который, чуть не сбив хозяйку с ног, рванул к свинцовому корыту, глубоко погрузил рыло в хлебово, озабоченно поводя по сторонам красными глазками, и на весь двор разнеслось громкое чавканье и довольное повизгивание насыщающейся свиньи.

Прасковья в задумчивости медленно подошла к забору, где одна штакетина вроде была подвыдернута и торчала выше других. Стала подправлять ее, но она почему-то не поддавалась. И тут вдруг неожиданный гнев захлестнул Прасковью. Она выхватила дрючок и с силой огрела им кабана по хребту. Тот как ошпаренный выскочил из-под палки, с визгом пошел по двору кругами, но, пробегая мимо хозяйки, пытливо зыркал на нее, видимо соображая, долго ли она будет охранять вожделенное пойло. А Прасковья бросила палку и неторопливо пошла к дому. На кухне села на табурет, упершись локтями в кухонный стол, уронила голову на руки, и первые крупные капли слез шлепко ударились о старую, отполированную тряпками клеенку.

И долго так сидела она, а слезы то утихали, то будто накатывались волной за подступающей из глубины вспышкой жгучей обиды.

АКТИВНАЯ ЗОНА

В огромном реакторном зале атомной электростанции было светло. Под фермами перекрытия, выкрашенного в белый цвет, сияли большие зеркальные лампы.

Изредка постреливая расплавленным металлом, шипела дуга сварочного полуавтомата, варившего нержавеющую облицовку пола. В воздухе отдавались эхом резкие звуки металлических ударов: молотком отбивали застывший шлак.

Электростанция еще строилась, радиоактивности не было. Шла наладка. Предстояло собрать атомный реактор и произвести контрольные замеры. Два человека для этого спустятся внутрь реактора, крановщик закроет их тяжелой стальной крышкой, а люди изнутри сделают работу. Иначе не получалось.

Крановщик Милон Варыгин включил электродвигатели главного подъема. Мостовой кран нудно загудел. Вздрогнув на опорах и качнувшись из стороны в сторону, медленно пошла вверх стотонная крышка атомного реактора. Ее-то и нужно было установить на корпус, смонтированный в глубокой шахте.

С двадцатиметровой высоты крановщик внимательно вглядывался в облицованный нержавеющей сталью постамент, который на два метра возвышался над полом реакторного зала и продолговатым выступом пролегал от левой стены к центру. В постаменте-то и была шахта реактора, а глубоко внизу — корпус, который на светлом фоне нержавеющей облицовки зиял черной дырой.

Наладчики спустились в реактор и стояли на решетке корзины будущей активной зоны, куда через месячишко-два загрузят ядерные кассеты, как грибы в лукошко. А пока… Чистота как в операционной. И наладчики, словно хирурги, в белых костюмах. Они смотрели вверх, улыбались, что-то говорили друг другу и порою выкрикивали, поторапливая крановщика.

Снова вспыхнула дуга сварочного полуавтомата. Голубоватый вздрагивающий свет электросварки освещал стены и перекрытие реакторного зала. В воздухе пахло озоном, сгорающим металлом и расплавленным шлаком.

Крановщик смотрел на постамент, похожий на сильно выступающую в зрительный зал сцену театра, с затаенной мыслью: он был поэт и мечтал выступить когда-нибудь с этого возвышения со своими стихами перед затихшими и восторженно глядящими на него эксплуатационниками.

Но сейчас… Крышку реактора предстояло опустить на корпус. Варыгин включил ход. Мостовой кран загромыхал в сторону постамента. Белые фигурки людей с высоты птичьего полета выглядели какими-то трогательно беспомощными. Варыгину предстояло закрыть людей в корпусе реактора. Это всегда неприятно. Крановщик испытывал невольную тревогу. Но и ответственность. Потому что по наряду-допуску он оставался снаружи не только крановщиком, но и страхующим.

А внутри корпуса наладчики Капустин и Савкин за тридцать минут проведут контрольные замеры. За полчаса управятся. А больше нельзя. Как бы чего не случилось. Тут уж техника безопасности. Далее Варыгин откупорит их и опустит крышку на штатные ложементы.

Из темной глубины реактора два человека смотрели вверх и видели высоко над собой фермы перекрытия и ярко сияющее солнце зеркальной лампы. Свет резал глаза.

Темной тенью наполз мост крана и перекрыл свет.

— Э-ге-гей! Милон! — весело крикнул Капустин, и голос его заметался по реакторному залу. — Не закрывай солнце!

Крановщик поглядел вниз. Он услышал Капустина и подумал: «Ничего, Диогены, я ненадолго закупорю вас в атомной бочке. А бочка эта не токмо что зело мудрая, но и зловредная может быть, а посему постигайте мудрость ее и обрящете…»