Мика

Очнувшись, я увидела над собой белый потолок. Рядом со мной стоял Мика и глядел на меня, улыбаясь. Рядом с кроватью? Левая рука у меня была прибинтована к дощечке, и из нее торчали какие-то иглы и трубки. Правая забинтована как у мумии. Возле окна в углу кто-то устроил лавку флориста вместе с этими дурацкими майларовыми воздушными шариками.

– Давно? – спросила я, и голос показался мне забавным. Глотка – как наждак.

– Двое суток.

Он взял поилку с изогнутой соломинкой и поднес мне. У воды был затхлый металлический вкус, но горло немножко отпустило.

Открылась дверь, и вошли врач, сестра и Натэниел. Врача и сестру я ожидала.

Я потянулась к Натэниелу, и оказалось, что правая рука все-таки действует.

Он улыбнулся мне своей чудесной улыбкой, но до глаз она не доходила. В них была тревога, и я знала, отчего на этот раз. Из-за меня, что меня ранили.

Фамилия доктора была Нельсон, а сестру звали Дебби. По имени, словно фамилии у нее и не было, но я не настаивала. Если ей так нравится, то какое мое дело?

Доктор Нельсон был кругленьким коротышкой с отступающим фронтом волос на голове, с лицом слишком молодым для такой лысины и такого веса.

– Очень хорошо, что вы очнулись, маршал. – И он засмеялся, будто это его веселило. – Извините. Каждый раз, когда я это говорю, мне вспоминается "Пороховой дым" – папина любимая передача.

– Рада, что смогла вас развеселить, – ответила я, и мне снова пришлось прокашляться.

Мика поднес мне еще воды, а Натэниел встал с другой стороны от него. Он коснулся моей щеки, и даже от легкого касания его пальцев мне стало лучше.

Сестра Дебби стрельнула глазками в сторону мужчин, но тут же на ее лицо вернулась профессиональная приветливость.

– Во-первых, вы выздоравливаете, – сказал Нельсон и велел сестре подержать мне руку, пока он срезал бинты.

– Рада слышать, – ответила я уже голосом, чуть больше похожим на мой.

– Во-вторых, я понятия не имею почему. Вы получили нарезную пулю огромного калибра в правую руку. Должно быть повреждение мышц – а его нет. – Он стянул разрезанные бинты, отдал сестре, чтобы она их выбросила. Потом взял меня за руку и поднял ее так, чтобы мне было видно. Сбоку был неглубокий розовый шрам, максимальной шириной в полтора дюйма. – Прошло всего сорок восемь часов, маршал. Не объясните, как это у вас так быстро все заживает?

Я только посмотрела на него честными глазами.

Он вздохнул, опустил мою руку на кровать, взял маленький фонарик и стал светить мне в глаза.

– Болит что-нибудь?

– Ничего.

Он стал водить пальцами взад-вперед, заставляя меня следить за ними взглядом, потом заставил посмотреть вверх и вниз.

– Вы ударились головой о мраморное надгробие – так мне сказали ребята из ФБР. Наш осмотр показал, что у вас сотрясение. Поначалу мы нашли у вас перелом затылочной кости, и у вас были внутричерепные кровоизлияния... в таких местах, где им лучше бы не быть. – Он глядел мне в лицо очень серьезными глазами. – Перед тем, как перевести вас в хирургию, мы повторили все исследования, и что же вы думаете, маршал? Никаких кровоизлияний. Исчезли. Мы решили, что неверно прочитали результаты первых исследований, подняли картинки, снятые в ту ночь. Был перелом, и кровоизлияния были, но сегодня утром их уже не было. На самом деле второй набор исследований показал заживление перелома. Как ваша рука заживает. – Он стал еще серьезнее. – Понимаете, единственный пациент, у которого я видел такую картину выздоровления, был ликантропом.

– В самом деле? – спросила я, глядя на него теми же честными глазами.

– В самом деле, – ответил он и посмотрел на Мику.

Тот уже успел скрыть свои кошачьи глаза за солнечными очками, но что-то в том, как Нельсон на него смотрел, говорило, что доктор скорее всего уже видел его и без очков.

– Мы должны были перевести вас в хирургию. Есть некоторые вещи, на которые мы смотрим в анализе крови, в наши дни это стало уже рутиной. Как вы думаете, что мы нашли?

– Понятия не имею.

– Черт знает что нашли.

Я засмеялась:

– Мне как, встревожиться? В смысле, разве докторам полагается говорить пациентам, что у них нашли "черт знает что"?

Он пожал плечами и тоже засмеялся, но ему было поздно возвращаться к маске добродушного доктора. В этих глазах читался очень острый ум, и видно было, что с больными он добродушно балагурит только потому, что так ему полагается.

Сестра Дебби рядом с ним пошевелилась почти с неловкостью. – Вы не ликантроп, но вы носитель, а это невозможно. Человек либо ликантроп, либо нет. А вы – носитель ликантропии не менее четырех видов: волк, леопард, лев и еще что-то, чего мы даже определить не можем. И это тоже невозможно. Нельзя подцепить две разные ликантропии, потому что, как только вы заразитесь одной из них, к остальным вы становитесь иммунны.

Он смотрел на меня так, будто этого взгляда было достаточно, чтобы я раскололась и все выложила.