Микаэл Налбандян

«Здесь много русских… Между ними я сошелся особенно с одним положительно хорошим и полезным человеком. С Николаем Ильичем Вороновым. Он будет в Питере в июне и привезет вам ст меня письмецо. Примите его, как хорошего человека, заслуживающего полное доверие. Он был учителем в гимназии в Ставрополе, потом в Ека-^еринодаре. Теперь, немедленно по возвращении из-за границы, едет в Тифлис… Во-первых, научите его, как переписываться со мною и через Петербург, и через Москву, а также через Константинополь… Он и в Европейском, и в Азиатском отношении будет полезен. Потому неплохо бы было рекомендовать его добрым людям в Тифлисе, которые были бы знакомы с добрыми людьми в Константинополе… Сейчас спохватился — ведь у меня нет еще адреса вашего парижского соотечественника. Пожалуйста, напишите его».

«Он переговорит с вами о новом средстве доставления наших товаров в Кавказский край. Его мысль следующая: из Трапезунта ходят на Кавказский берег малые турецкие суда с контрабандою, которую провозят во множестве. Горцы же, пользуясь правом возить с гор дрова на все русские посты, т. е. на всю линию, примыкающую к Черному морю, не раз ввозили между дровами и наши лондонские запрещенные товары… Напишите кому из своих, дельному и торговому человеку в Константинополе, за честность и дельность которого вы перед нами отвечать можете, и уговорите его устроить отношения по этому делу с контрабандистами в Трапезуйте… Если такой человек в Константинополе найдется, то попросите его написать прямо ко мне на адрес, которым и вы пользуетесь при случае».

Нахичеванские же соратники, в свою очередь, писали Налбандяну:

«Но только нужно делать дело, о чем я и очень прошу вас, с благоразумием, дальновидностью и терпением. Вам не нужно тревожиться: теперь со всех сторон смотрят на вас и на меня (хотя ничего, кроме хорошего, мы не сделали и ничего, кроме справедливого, не знаем), и потому нужна осторожность… Все наши приятели живут хорошо и остаются неизменными в том самом твердом положении: нужно для вида несколько благочестия, смирения и молчания».

В этих пересекающих страны и материки письмах, кроме деловых поручений и шифрованных сообщений, встречаются и необыкновенно сердечные строки, являющиеся доказательством истинной дружбы этих людей, полных светлой веры в будущее революционных вождей и борцов за освобождение народов.

…Еще в Лондоне, когда они почти каждый день гуляли вместе по городу, Бакунин попросил Налбандяна подарить ему свою фотографию. Микаэл зашел наконец к фотографу, но сфотографировался с раскрытой газетой в руках, да еще спиной к объективу. Понял ли всегда порывистый и довольно беспечный Бакунин, получив эту фотографию, тонкий намек своего друга? Неизвестно. Но эта шутка Налбандяна вызвала немалое оживление в Орсет-хаузе.

Вспомнив о просьбе друга, Микаэл уже из Парижа отправил свою фотографию не только Бакунину, но и Герцену, Огареву и Тхоржевскому.