Микаэл Налбандян

Микаэл Налбандян — Григору Салтикяну.

18 ноября 1859 г.

«Если вы настолько добры, что желаете помочь мне и вытащить из этого мрака к свету, то я был бы очень и очень благодарен, если б вы совершили свое благодеяние таким образом, чтобы я смог два года проучиться в Париже и сдать там же экзамены на бакалавра… Если уж с таким трудом продвигается мое дело, то пусть хоть тем и утешусь, что закончу свою учебу в Парижской академии. Уверяю, что для меня будет очень полезно учиться в Париже, ибо далее путь мой будет не просто асфальтовой, а даже железной дорогой… Там я уже многое постиг, нашел друзей как из армян, так и из французов, посещал больницы и академию… Нечего и говорить, что во Франции я буду учиться как истый француз и добьюсь блестящих успехов.

Вот, брат, мое единственное желание и задача. А в Париже я могу прожить на 800 рублей. Если вы были так добры, что пожертвовали на меня 600, то нет сомнений, что пожертвуете и 800… Я был бы вам весьма признателен за это».

После столь подробного и смиренного отчета друг, без сомнения, согласился бы добавить недостающие двести рублей, только бы Микаэл получил возможность продолжить образование и получить приличную специальность. А уж потом Микаэл, позабыв все «безумства» молодых лет, он бы устроился работать в родном городе, где пользовался огромной любовью и популярностью, особенно среди простого народа.

В качестве же второго варианта для поездки за границу Микаэл Налбандян предполагал вновь использовать дело об индийском наследстве.

Если год назад, поднимая этот вопрос, он был озабочен прежде всего строительством школы и тем, чтобы «Юсисапайл» стал независим от числа подписчиков и выходил безо всяких помех, то теперь Налбандян, кроме всего этого и помимо этого, взявшись доставить в Нахичеван завещанные индийскими армянами огромные суммы, желал просто выехать из России.

Второй вариант был, безусловно, предпочтительней для Налбандяна. И Микаэл сообщил городскому голове Карапету Айрапетяну о своей готовности — если, конечно, попросят его об этом сами нахичеванцы — взять на себя подобную миссию.

Но нахичеванцы пока хранили полное молчание. Поэтому Налбандян как добросовестный студент сдавал в Петербурге экзамены и писал кандидатскую диссертацию на тему «Об изучении армянского языка в Европе и научном значении армянской литературы».

На сей раз ничего непредвиденного не нарушило планов Микаэла. Он вовремя сдал экзамены, вовремя представил диссертацию, так что создавалось впечатление, будто он действительно превратился в прилежного студента…

Круг петербургских друзей и знакомых Микаэла Налбандяна был довольно широким и пестрым. Близким его приятелем стал генерал Султаншах, дом которого являлся местом встреч для армян. Здесь можно было увидеть будущего магистра востоковедения Карапета Езяна. Нередко захаживал сюда поэт и музыковед Карапет Сагратян родом из Нахичевани. По просьбе Микаэла он перевел на армянский «Травиату». В те же дни, когда Микаэл Налбандян жил в Петербурге, в доме Султаншаха частыми гостями бывали приехавший из Москвы Степанос Назарян, студент медицинского факультета Московского университета Анания Султаншах и тоже студент-медик Ованес Берберян. Из петербургских друзей Микаэла можно назвать Григора Тер-Григоряна и его брата Микаэла, который станет первым биографом Налбандяна. Дарил Микаэла своей дружбой и Мкртич Санасарян, один из крупнейших деятелей российской военной промышленности.

Но Микаэл жил в Петербурге двойной жизнью. И об этой второй его жизни не знали не только знакомые, но даже один из самых старых и искренних друзей Микаэла Налбандяна, Казарос Хафафян — торговый представитель Карапета Айрапетяна в северной столице.

Пройдет всего полгода — и Казарос станет верным соратником Микаэла, сам, однако, не подозревая того, что косвенно участвует в революционной деятельности Налбандяна.