МИХАЭЛЬ ЭНДЕ

—Да, мы,— стенали эти создания,— но смилуйся, убери этот свет и не смотри на нас!

--И это вы наплакали озеро Мурху?

--Господин, — охали ахараи, — всё это так, но мы умрём от стыда и позора, если ты и дальше будешь освещать нас. Зачем ты умножаешь наши муки? Ах, ведь мы не сделали тебе ничего плохого.

Бастиан спрятал Аль-Таир в карман, и снова всё погрузилось в темноту.

--Спасибо! — пронёсся вздох облегчения. — Ты милостив, господин!

--Я хотел бы помочь вам, — сказал Бастиан. Ему было почти дурно от отвращения и от сострадания к этим тварям. Это были те самые существа из его истории про Амаргант. Но и на этот раз он не был вполне уверен, что они возникли лишь по его воле, а не пребывали здесь от века. Если он один виноват в их появлении, то он и отвечает за их несчастье. И, как уже бывало, он решил исправить свою ошибку.

—Ах, — жаловались голоса ахараев, — кто может нам помочь!

--Я, — воскликнул Бастиан. — Я ношу АУРИН!

Стало тихо. Плач прекратился.

—Откуда вы пришли сюда? — спросил Бастиан в темноту.

--Мы живём в глубине земли в полной тьме, — прозвучал шёпот множества голосов, — чтобы никому не показываться на глаза. Мы непрерывно оплакиваем несчастье своего существования и слезами вымываем из руды серебро, из которого потом вьём филигрань. Только в самые тёмные ночи мы выползаем наружу; через эти пещеры мы и выходим из-под земли. Здесь мы собираем серебряные строения из отдельных частей. Как раз сегодняшняя ночь оказалась достаточно тёмной, чтоб скрыть наш облик. Этой работой мы пытаемся хоть как-то сгладить своё уродство. Она приносит нам утешение.

--Но ведь вы не виноваты, что вы такие! — сказал Бастиан.

--Ах, вина бывает разная, — отвечали ахараи. — Вина поступка, вина умысла. Наша же — вина существования.

--Как бы мне помочь вам? — чуть не плакал от сострадания Бастиан.

--Ах, великий благодетель, — воскликнули ахараи, — ты, носящий на себе АУРИН и обладающий властью расколдовать нас! Дай нам другой облик!

--Я сделаю это, бедные червяки! — сказал Бастиан. — Я хочу, чтобы сейчас вы заснули, а утром проснулись бабочками. Яркими, пёстрыми и весёлыми. Вы будете только смеяться и шутить! И называться будете не ахараи, вечно плачущие, а озорники, вечно смеющиеся!

Бастиан прислушался, в темноте больше ничего не было слышно.

--Они уснули, — прошептал Атрей.

Оба друга вернулись в пещеру. Рыцари всё ещё спали и ничего не слышали. Бастиан улегся, чрезвычайно довольный собой. Скоро вся Фантазия узнает про его великие благодеяния. Ведь он совершает их бескорыстно!

--Ну, что скажешь, Атрей? — прошептал он.

--Но чего это будет тебе стоить? — задумчиво отозвался Атрей.

Бастиан понял, что Атрей имел в виду его очередное воспоминание, но не хотел об этом думать и заснул, предвкушая радость.

Наутро он проснулся от громких восклицаний:

—Боже мой, вы только посмотрите! Даже моя кобыла смеётся!

Рыцари стояли у выхода из пещеры, Атрей с ними. Он один не смеялся.

Бастиан встал, подошёл к ним и тут увидел, что вся котловина кишит порхающими комичными существами — с крыльями как у мотыльков. Они были разряжены, как клоуны. Клетчатые, цветастые и полосатые лохмотья на них — все не по размеру: либо слишком тесные, либо слишком просторные, и всё держалось на честном слове. Перепачканы были даже крылья. Двух одинаковых не было среди них, клоунские лица размалёваны, носы картошкой, рты до ушей. На одних цилиндры, на других колпаки, у третьих торчит рыжий клок волос, четвёртые лысые. Многие сидели и висели на башне из серебряной филиграни, прыгали, раскачивались и кувыркались, что-нибудь расшатывая при этом.

Бастиан выбежал к ним.

—Эй, вы там! — закричал он снизу вверх. — Прекратите сейчас же! Вы не смеете!

Существа прекратили возню и посмотрели на него сверху вниз. Один йз них, на самой макушке, спросил:

—Что он сказал?

И другой, пониже, передал ему:

--Эта штучка тут говорит, мы не смеем.

--Почему он говорит, мы не смеем? — спросил третий.

--Потому что вы не можете так просто всё ломать! — кричал Бастиан.

--Этот тут говорит, мы не можем всё ломать, — сообщил первый клоунский мотылёк остальным.

--Нет, мы можем!

Башня раскачивалась и трещала.

—Что вы делаете! — кричал Бастиан, не зная, то ли ему сердиться, то ли смеяться, уж больно комичны были эти существа.

—Этот здесь, — повернулся первый мотылёк к своим товарищам, — спрашивает, что мы делаем.

-- А что, собственно, мы делаем? — поинтересовался другой.

—Мы забавляемся! — объяснил третий.

И они понеслись, хохоча, в бешеной пляске.

--Мы забавляемся! — крикнул Бастиану первый мотылёк, чуть не захлебываясь от смеха.

--Но башня обрушится, если вы не перестанете! — кричал Бастиан.

—Этот здесь говорит, — сообщил первый мотылёк остальным, — что башня обрушится.

--Ну и что? — сказал другой. И первый крикнул вниз:

--Ну и что?

Бастиан растерялся и пока подыскивал подходящий ответ, все клоунские мотыльки закружились в хороводе, держа друг друга не за руки, а за что придётся: за ноги, за воротник, иные вверх ногами, и все хохотали, и смотреть на это без смеха было невозможно.