Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество

Лермонтов ехал на восточный берег Черного моря, где должны были открыться усиленные военные действия против горцев под начальством генерала Вельяминова. В то время полагалось нужным совершенно отрезать горцев от Черного моря, и для этого хотели продлить еще ранее построенную линию береговых укреплений от Геленджика до устья реки Чуэпсина (Вулана). Получить разрешение на участие в экспедициях было нетрудно, особенно для гвардейских офицеров, ехавших на Кавказ «за лаврами», или людей, сосланных туда за провинности. Последним, особенно когда вина их не затрагивала чести, кавказское начальство охотно давало случай вновь выслужиться или заслужить облегчение участи. Так поступали с разжалованными в солдаты декабристами и другими лицами. Им нередко давали важные поручения и назначения, несмотря на звание рядового.

В эту поездку, направляясь на черноморский берег Кавказа, Лермонтов должен был остановиться в Тамани в ожидании почтового судна, которое перевезло бы его в Геленджик. Тут поэт испытал странного рода столкновение с казачкой Царицихой, принявшей его за тайного соглядатая, желавшего накрыть контрабандистов, с которыми она имела сношения. Эпизод этот послужил поэту темой для повести «Тамань». В 1879 году описываемая в этой повести хата еще была цела, она принадлежала казаку Миснику и стояла невдалеке от нынешней пристани над обрывом[194].

Лермонтов прибыл в Геленджик около 21 апреля и поступил в распоряжение начальника 1-го отделения черноморской береговой линии артиллерийского генерал-майора Штейбена, к которому особенно расположен был Вельяминов, «вообще не жаловавший генералов». Под начальством этого лица Лермонтов впервые познакомился с боевой жизнью и услышал свист вражеских пуль среди постоянных перестрелок при конвоировании транспортов с разными запасами из Ольгинского Тет-де-пона на Абинское укрепление. Тут отряд Штейбена присоединился к войскам генерала Вельяминова.

Вельяминов, начавший службу еще во время наполеоновских войн и участвовавший в Аустерлицком сражении, принадлежал к кружку, из которого вышло несколько заметных деятелей, между которыми был и Ермолов. На Кавказе Вельяминов был начальником славного генерала. Они были на «ты» и называли друг друга «Алешей». Вельяминов получил хорошее образование, а от природы одарен был замечательными умственными способностями. Нравственные и религиозные убеждения его были построены на теориях энциклопедистов, характер его был оригинальный и самобытный: он с властями держал себя самостоятельно. Как «командующий войсками Кавказской линии и Черноморий» с ближайшим начальником своим бароном Розеном не ладил. Строгость Вельяминова доходила до холодной жестокости. Подчиненные и войска боялись его, но имели к нему полное доверие. У горцев имя его звучало грозно. В аулах пелись о нем песни, называя его Кызыл Дженерал (то есть рыжий генерал).

Экспедиция 1837 года была предпринята для постройки новых крепостей на черноморской линии. Постройка этих фортов началась в 1833 году. Основанием кордонной линии было Ольгинское укрепление, крайней точкой – Геленджик. Затем каждый год Вельяминов предпринимал походы для ознакомления с краем, сожжения аулов и воздвижения новых крепостей. Экспедиция 1837 года должна была быть обширнее предыдущих. Отряду назначено было действовать преимущественно на южной стороне хребта, к юго-востоку от Геленджика, целью действия было занятие устьев двух рек: Пшады и Вулана (Чуапсина) и построение укреплений в крае, куда еще не проникали русские войска.

В состав действующего отряда назначены были Тенгинский и Навагинский полки в полном составе и два батальона Кабардинского, две роты саперов, четыре пеших черноморских казачих полка, несколько конных сотен линейного войска и три батареи 1-й артиллерийской бригады. Тут же находилось много офицеров из гвардии и армейских частей, прикомандированных для участия в военных действиях отряда. Офицеров, приезжавших из войск, расположенных в России, поражали в кавказской армии самостоятельность ротных и батальонных командиров, разумная сметливость и незадерганность солдат; унтер-офицеры были вообще очень хорошие и люди заслуженные; в это звание производили не за наружность и ловкость во фронте. Вообще в войсках видны были остатки преданий суворовского времени. Между офицерами встречалось немало кутил, но старшие берегли молодежь и честь полка. Вооружение, в особенности пехоты, было плохое. Старые кремневые ружья и на сто шагов стреляли неверно, дела решались рукопашным боем, штыком, и вообще выработалось презрение к огнестрельному оружию. Понятно, что этот порядок вещей и военная служба на Кавказе должны были прийтись по вкусу Лермонтову, ненавидевшему мелкие стеснения фрунтовой службы, испытанной им в Петербурге. Порядок и жизнь кавказская приходились по нутру этой свободолюбивой натуре, и естественно, что, вернувшись в столицу, он уже 1838 году стремится бежать от службы в гвардейском полку и просится обратно на Кавказ, но его не пускают.

Экспедиция была нелегкая.