Михаил Коцюбинский

Идя вечером на заседание по неосвещенной Северянской улице, он скатился с пригорка возле нашей усадьбы, ушибся и испачкал пальто в непролазной грязи. Худа без добра, как говорится, не бывает. Происшествие это способствовало тому, что неподалеку от нашего дома вскоре был установлен дуговой фонарь, улицу замостили. На протяжении почти десяти лет отец тщетно добивался приведения улицы в порядок. А тут на тебе, сразу подействовало. «Сущая беда с этой думой, — иронизировал отец. — Одна шишка господина председателя и — такая разительная перемена!..»

В обществе «Просвита» подготовлялась выставка художников. Организаторами ее были Михаил Иванович Жук, Петр Цыганко и Иван Рашевский.

Выставка была открыта 17 февраля 1908 года в помещении общества. В ней участвовали художники И. Д. Бутнйк, С. Д. Бутник, А. М. Огневский-Охотский. На выставке было представлено 120 экспонатов, среди которых выделялись портреты работы Жука (известный портрет М. Коцюбинского и нас, девочек, — Оксаны и мой). И. Г. Рашевский выставил скульптуры в бронзе и гипсе. Была экспонирована также работа популярного русского скульптора Ильи Яковлевича Гинцбурга — «Педель». (С автором этой скульптуры отец познакомился позже на Капри у А. М. Горького.) Среди многочисленных пейзажей Петра Цыганко было большое полотно «Половодье на Десне», впоследствии подаренное автором Коцюбинскому.

Отец любил хорошие картины, настоящие произведения искусства. Как-то наша знакомая Богданка подарила маме большой стеклянный кувшин для кваса. И только потому, что его неровная поверхность была имитирована под ледяные сосульки, он невзлюбил этот кувшин. Ему «болело», как он говорил, смотреть на него. Поэтому кувшин запрятали подальше от отцовских глаз. Ему «болел» и черный цветок на рисунке Михаила Ивановича Жука под названием «Белое и черное», потому что это было неестественно. И не только в этих мелочах, но и в жизни, чувствах, в отношениях с людьми не терпел он никакой фальши. Все должно было быть хрустально-чистым, как слеза, глубоким, «чистопробным».

Картины, украшавшие дом писателя, были подарены ему друзьями. Так, московский художник Грищенко, с которым отец переписывался, будучи в Крыму, написал море на рассвете и улицу в татарском селе в косых солнечных лучах на фоне минарета. Оба эти полотна он подарил Михаилу Михайловичу. М. И. Жук также подарил отцу две картины.

Гостя как-то у мецената Лизогуба в Седневе, отец об-наружна на чердаке дома около десятка пейзажей работы украинского художника Василия Кричевского. Хозяин подарил их писателю, и лучшие из них в красивых багетных рамах украсили гостиную и столовую Михаила Михайловича.

С Михаилом Ивановичем Жуком отца связывали теплые отношения. Припоминаю, как он впервые пришел к нам. Это было, если не ошибаюсь, в 1904 году. Жук в то время закончил художественную академию в Кракове. Он был учеником и последователем известного польского художника Виспянского.

Пришел он к нам со своей матерью Прасковьей Никитичной. Двадцатилетний юноша — тихий и покладистый — понравился отцу с первого взгляда. У него были светлые, немного навыкате глаза и русые вьющиеся волосы. Легкая залысина открывала высокий лоб.

Жук и его мать стали постоянными участниками литературных «понедельников», а также активными деятелями «Просвиты».

Михаил Иванович написал два прижизненных портрета отца: один — пастелью, а другой — маслом. Оба портрета сохранились до настоящего времени.

Обычно он уносил из нашего сада целые охапки свежесрезанных цветов, которые мастерски стилизовал, используя как фон к портретам. Он был прекрасным портретистом, хотя и цветы отлично удавались ему. Одну из картин, «Георгины», с дружеской надписью он преподнес отцу в день его рождения в 1907 году.

Тонкий любитель природы, особенно цветов, Коцюбинский почему-то не любил георгинов. Они казались ему бездушными, их пышность была лишена в его глазах прелести любого маленького полевого цветка. Тут он был солидарен с Чеховым. «…На что Вам этот холодный, невдохновляющий цветок! — писал как-то о георгинах И. А. Лейкину Антон Павлович. — У этого цветка наружность аристократическая, баронская, но содержания никакого. Так и хочется сбить тростью его надменную, но скучную головку».

Среди всех обществ «Просвиты», которые были организованы в то время во многих городах Украины, только два — в Чернигове и Полтаве, — возглавляемые Коцюбинским и Короленко, отличались оживленной деятельностью.

Черниговская «Просвита» имела филиалы в Нежине, Козельце и других городах. Хорошо работала при «Просвите» библиотека, распространяя не только дозволенную литературу, но и нелегальную.

Однако не дремала и полиция. Начались притеснения.

Нестойкие члены общества, опасаясь неприятностей, разбежались. В «Просвите» вся работа фактически легла на плечи отца и матери. Михаил Михайлович жаловался: «Нет у меня большой надежды на общественность нашу. Она такая слабая, неустойчивая… Нужно кричать, дразнить толстокожего «гражданина», быть может, хотя бы укладываясь спать, он вспомнит, что не все у нас «благополучно».