Михалыч (сборник)

Мы с папой приехали в азовстальский пансионат на выходные. Порыбачить. А наутро пришли на пляж к лодкам. Людей на песке и в воде было много. А все лодки лежали на берегу. В море – ни одной.

– Низовка, – сказал лодочный хозяин, – запрет на выход судам.

– Да мы отойдем чуть-чуть, и на якорь. Порыбачим до обеда.

– Да! Мы чуть-чуть! – сказал сзади меня знакомый голос.

Я обернулся. Это была моя бывшая воспитательница детсада. Загорелая. И улыбалась.

– Привет, Михалыч! – и вставила мою голову себе подмышку.

Это было лишнее. Все-таки детсад закончился два года назад. Но отстраняться не стал. Чтоб не обидеть. Хозяин лодок немного помрачнел.

– О, и дети, и женщины… Ладно, Миша… Тебе я доверяю. Возьмешь мою спасательную.

Я посмотрел на папу с гордостью. Волосы на его ногах шевелились. А на груди нет. Потому что низовка. Низовой ветер от берега к воде. Воспитательница тоже посмотрела на волосы с гордостью. Надо же… Откуда она тут?..

И мы пошли к лодке. И поплыли. Лодку нес ветер. Папа только подправлял веслами. Море было ровное и ворсистое, как ковер. С тонким слоем мельчайших брызг сверху. Грузила, крючки, морские черви – это все я умел и очень любил. Им тоже нравилось.

Папа учил воспитательницу подсекать. Наматывал ей леску на палец, правильно устанавливал ее руку и туловище. Как меня в давние времена.

Больше всех наловил я. Десять бычков и три таранки. А они тратили много времени на учебу. И еще папе пришлось отсоединять крючок от бантика на ее плавках. Воспитательница посмотрела на дальний другой берег залива:

– Во-он – Мыс Исполнения Желаний. Я там никогда не была!

Я посмотрел, куда она. Мы с папой там были не раз. Только это был Змеиный Мыс. Ничего особенного. Ужей там много.

– Леночка…. Елена Петровна, я обратно не выгребу. Низовка.

– Миша… Михаил Александрович, вместе выгребем. Это же с полкилометра. Я умею!

И оба уставились на меня вопросительно. Я подумал: «Надо же… Могли бы и тут еще штук двадцать поймать». Но улыбнулся им. И стали сниматься с якоря. Там все-таки рыбы больше.

Лодку донесло за пять минут. У мыса еще полчаса порыбачили. Пристали к берегу. А Елена Петровна вскрикнула, не выходя из лодки:

– Ой! Смотрите, змея!

– Это уж, – сказал я, – видите, желтые пятна.

– А вот еще! Она без пятен!

– Это гадюка. Они не кусаются, если не наступать.

А папа добавил:

– А в воде вообще не кусаются. Это же Змеиный Мыс. Официальное название. Они тут живут.

– Пусть они тут живут, хоть бы даже официально! А я хочу обратно! И скоро обед.

Через десять минут стало ясно, что не выгребем. Бросили якорь. А я сказал:

– Может, ну его, обед? Пристанем обратно. У нас рыба. Там на горе кукуруза. Костер разведем. Как в прошлом году, пап?

Папа покрутил пальцем у виска и показал своим носом на воспитательницу. Та сидела, закрыв глаза, и немножко дрожала. А он спрыгнул в воду и взялся за якорный канат. Я вытащил якорь, закрепил весла. Папа потащил. А я пересел с носа на среднюю банку к Елене Петровне. И обнял ее за плечи, чтоб не дрожала. А папа тащил и тащил. А она дрожала и дрожала. А Мыс Желаний (Змеиный), не быстро, но удалялся. И наконец, сработал, именно, как Мыс Желаний. Низовка стихла. И дрожь стихла у Елены Петровны. Она прошептала:

– Я на него смотрела. На мыс, Михалыч…

– Я тоже, Елена Петровна. Все будет хорошо.

Хорошо, что море здесь мелкое. В самых глубоких местах папе по плечи. Папа сел на весла и так разогнал лодку, что она выскочила далеко на песок в точности на свою «спасательную» стоянку. Коричневый хозяин сверкал зубами:

– Молодец, Миша, не подвел! А то я уже переживал за тебя в бинокль.

Вечером собрались у нас. Елена Петровна жарила рыбу. Мы с папой играли в шахматы. Потом после ужина она ушла на свою половину. Ее крылечко было с обратной стороны. А мы с ним потом еще долго играли, пока не уснули.

В автобусе мы сидели на одном сидении. Я у окна. Рядом Елена Петровна. И обнимала меня, как маленького. Дальше папа. И обнимал ее, как маленькую. И она говорила со мной, как с маленьким:

– Михалыч, мне так понравился ваш Змеиный Мыс, такие милые змейки. А ты не представляешь, сколько ежиков мы видели в траве возле нашего домика ночью! Они так шуршали, так шуршали под окнами! Правда, Миша… Михаил Александрович?

Надо же… Какие ежики? Мы же уснули после шахмат.

Нервы у нее. У бабушки было такое.

Тюрьма

В школу и обратно мы ходили вместе с Танечкой. По пути находилась городская тюрьма. Улица была сильно волнистая, а тюремный забор ровный. Мы с Танечкой остановились на возвышении и стали смотреть. В этом месте каменный забор был нам по плечи. А тюремная земля была плоская. И далеко внизу. Там узники играли в домино. Мы часто так смотрели. Но в этот раз и дядя Боря из нашего подъезда там тоже играл. Он подошел к забору:

– Привет, Михалыч! Купишь папирос?

– А за что вас, дядя Боря?

– Из-за женщин, Михалыч. Вырастешь – не повторяй моих ошибок.