Михель и Ундина (СИ)

Пешком возвращаясь на мельницу, Михель примечал, как удивительно проходит по лугу незримая граница: вот, сколько хватает взгляда, тянется по обочинам дороги выгоревшая белёсая трава, а вдоль реки начинается узкая полоса сочного клевера, синеют яркие, словно промытые росой, васильки, качаются на тонких стеблях ромашки. «Река, что ли, их питает? – удивлялся Михель. – Может, и река».

Он не хотел признаваться себе, что тоскует по Ундине. Когда после заката над запрудой поднимался туман, Михель покрепче запирал ставни и двери. Но не потому, что опасался никсовых козней, а чтобы не слышать нежного пения, не разбирать грустных, цепляющих за душу слов. Ундина пела о любви. Михель боялся, что тоже полюбил речную деву. Полюбил чудовище, требующее человеческих жертв.

На птичьем дворе квохтала чёрная курица, собираясь высиживать яйца. И Михель иногда подумывал подобрать где-нибудь котёнка почернее – мышей в амбаре развелось, спасу нет.

***

На исходе второй засушливой недели на мельницу приехал мрачный Милош. Не ответив на приветствие, молча поставил у ворот корзину, прикрытую вышитым рушником. Положил сверху тугой кошель.

– Всей деревней собрали. Там сыры, мёд, хлеб, солонина… разберёшься потом.

– Спасибо, – удивился Михель. – Но с чего мне такая честь?

– Полям нужен дождь. Земле вода. Я кланяться не обучен, просто сделай, как полагается. Договорись.

– О чём?

Михель чуть было не спросил «с кем?», но сердце, пропустившее один удар, словно уже знало ответ.

– Твой отец, Михель-старший, всегда расплачивался со мной таким же серебром, – степенно проверяя воловью упряжь, издалека начал Милош. – И я никогда не задавал вопросов. Но даже в голодные военные годы в наших полях всегда колосилась рожь, а в лесу водилось достаточно зверья. Мы вовремя платили в казну дань. Наши мужчины уходили на войну. Но никогда война не приходила к нам. В год, когда ты родился, зимой, один небольшой вражеский отряд разграбил и сжёг соседние деревни. Пытался добраться до нашей, но заблудился в лесу. Почти все солдаты погибли, – Милош усмехнулся, блеснули в густой бороде крепкие желтоватые зубы. – Месяцем позже компания мародёров вышла на тот берег реки. Они тоже надеялись на лёгкую добычу. Но лёд не выдержал, и весной течение вынесло их трупы к запруде.

Михель почувствовал, как между лопаток, несмотря на жаркий летний день, течёт струйка холодного пота.

– Мы не дружили с твоим отцом. Но всегда помогали друг другу и людям, которые живут рядом с нами. В последние годы мне тяжко пришлось… одному, – расправив плечи, высокий и нескладный Милош стал походить на крупного медведя, который случайно забрёл во двор.

«Не такой уж он и худой. Скорее – жилистый, сильный. Пожалуй, такой запросто поднимет жёрнов или разорвёт человека пополам», – подумалось вдруг Михелю.

– Но как мне призвать дождь? Помахать руками? Прочитать заклинание? – отчаянно спросил он.

– Это уж тебе решать, – усмехнулся Милош. – Ты мельник, не я. Но лучше бы поскорее.

***

В эту ночь Михель впервые за долгое время не запер дверь.

А на исходе следующего дня поднялся ветер, неся с запада, от истоков реки, плотные грозовые тучи. Трое суток шёл дождь, трое суток жадно пила земля, никак не могла напиться. И струилось вместе с потоками воды торжествующее пение Ундины.

========== Часть 15 ==========

15

Ах, как любят в деревне отмечать Троицев день!

Закончилась весенняя страда, брошены в пашню зёрна, на деревьях распустились первые зелёные листочки, украсился пёстрыми цветами луг. Расцвела в палисадниках душистая сирень, клонятся к земле крупные лиловые гроздья. Осыпаются в садах яблоневые и вишнёвые лепестки, жужжат пчёлы, обещая невиданный осенний урожай.

Скоро быть лету – жаркой и щедрой поре, жадной до людского пота, сторицей воздающей по трудам твоим. Некогда будет веселиться, в праздности проводить летние дни. Разве что мелькнёт искрами над костром короткая ночь Святого Яна, скатится горящим колесом в тёплые речные волны, погаснет, растает с первым солнечным лучом. А потом опять выходить в поле – косить, полоть, жать, связывать золотые снопы. До крови колоть руки о стебли молодого льна. Собирать в лесу ягоды. Укреплять амбары под зимние припасы. Да мало ли у лета неотложных дел?

От того и радуются люди Троице – последней передышке перед тяжёлым трудом. Уже стоит посреди луга высокий шест, и тележное колесо на его верхушке увито берёзовыми ветками. Полощутся на ветру разноцветные полоски шёлка – каждая девушка отдала для украшения шеста любимую ленту из своей косы. Крепко привязаны среди лент небольшие свёртки с монетами, отрезы ткани, сердоликовые и янтарные бусы, пара новых скрипучих сапог. На рассвете самые смелые и ловкие парни смогут попытать счастья и, взобравшись на вершину шеста, добыть подарок для себя или своей любимой.

А пока они, весело переговариваясь, нарубили дров и собрали высокое кострище. Ярко будет гореть огонь в эту ночь.