Миклош Акли, или История королевского шута

- Что касается угла, то пожалуйста, вон налево - светлица. Там будет вам спокойненько, будто малому дитяти в переднике у девы Марии. А вот чтобы вас на свою повозку взяли люди барона, за это я отвечать не берусь, особливо, коли они в Венну по какому-то тайному делу едут.

- А мне как раз это-то и важно. Ох, как был бы я вам благодарен, если бы вы как-нибудь сделали это. Может быть, прибегнув к небольшой хитрости?

- Небольшой хитрости? Гм, - повторил старый Геленчер, и глаза его заблестели. - Это вы как понимаете? Дивна штука! Пушка-кукушка!

- А так понимаю, что с помощью небольшого военного приема! Прием - против приема.

- Прием говорите? Гм. А почему и для чего? Чей прием и против кого опять же?

Старик странно задвигал мохнатыми бровями. Видно было, что затея нравится ему, только он хотел бы получше в ней разобраться.

- Не понимаю, - смутившись отвечал Акли, видя, как Геленчер напускает побольше дипломатического тумана, как будто поверх бекеши набрасывает на себя еще и плащ.

- Не понимаете? Куда уж там - не понимаете! - возмутился старик. - Если человек шарит в темноте рукой и натыкается на взведенный курок ружья, он первым делом пощупает, куда у ружья дуло смотрит.

- Ну в этом вы конечно правы, господин Геленчер. И я как раз собирался откровенно рассказать вам, кто я таков и о чем помышляю.

- Ну вот видите! Теперь уж и вы понимаете, - негромко отметил старик, подмигнув зятю один глазом.

- В общем, я - императора Франца человек, - признался Акли. - Его придворный развлекатель. Шут, так сказать. Правая рука.

- Гм, - холодно буркнул трактирщик и вместе с табуреткой отодвинулся от Миклоша подальше.

- Лет семь, а то, пожалуй, и восемь назад попал я ко двору. И могу сказать - заслужил доверие императора.

Господин Генелчер покачал головой и пробормотал себе в густые седые усы:

- Ай, ай, ай, а ведь с виду - такой симпатичный человек! И кто бы мог подумать?

Эту последнюю фразу он уже не произнес вслух, а только проговорил мысленно.

Акли рассказал ему обо всем, что относилось к делу; о смерти полковника Ковача на охоте в замке Ишль, о том, как император взял себе на воспитание сирот полковника (оказалось, что Геленчер знал полковника при жизни и даже припомнил его детей), как подслушивал император, сидя за ширмой, его разговоры с посетителями. И что барон Сепеши хочет жениться на маленькой Илонке Ковач.

Если бы рассказчик был повнимательнее, он мог бы заметить, как отдаляются от него буквально на глазах его новые друзья, как переглядываются украдкой с кислыми минами зять и тесть, словно желая сказать: да, брат, нарвались мы с тобой на этого человека! Это же какой-то лизоблюд с императорской кухни. Чего доброго - теперь и о нас дурная молва пойдет. Когда узнают, что он за нашим столом ужинал? Нет, такая слава чести "Золотому барашку" не принесет.

Но затем, когда рассказчик дошел в совеем повествовании до момента, как его схватили в самом центре Вены и заперли в тюрьму, с сердца господина Геленчера словно тяжеленный камень скатился. Геленчер облегченно вздохнул и помимо своей воли воскликнул: "Ну, слава богу" И торжествующе выпустил из своей шельмецкой трубки несколько колечек дыма. Акли удивленно взглянул на него, и это окончательно повергло старика в замешательство.

- То есть, - поправился он, - я хотел сказать, что ежели я кого посчитают хорошим человеком, так это так и есть! У меня, Матяш, глаз, как алмаз! Н-да, интересные дела! Одним словом, увезли вас в Винернойштадт. Вот хорошо, вот здорово! А оттуда сюда перевели, к нам то есть, в Братиславу? Странна штука, пушка-кукушка! И только сегодня значит на свободу выпустили? Это ж надо! Ну, по крайней мере знать будете, чего стоит доброта знатных господ, императора да королей!

- Как я посмотрю, вы - великий куруц[ 25 ], господин Генелчер.

- Дед мой, верно, тот даже охромел, будучи куруцем на войне. А у меня, как видите, обе ноги целы.

- Ну вот, я вам все рассказал, - закончил свое повествование Акли. - А теперь я подозреваю. Что барон Сепеши что-то недоброе задумал. И хотел бы, смешавшись с его людьми, прознать про его замыслы и может даже сорвать их. И в этом вы могли бы мне тоже помочь.

- А вдруг он, к примеру, что-нибудь такое совершит, - возразил Геленчер, - что и вам по душе пришлось?

- Тогда бы и я ему помог.

- Если он, к примеру, что-нибудь против императора, нашего короля венгерского, Франца задумал? - продолжал допытываться Геленчер. - Ведь вам сейчас в самую пору расквитаться с императором за ваши страдания? А? Какие были бы ваши в этом случае действия?

Акли не знал, как поступить: сказать правду старому бунтарю или солгать, сказав, что, мол, он готов быть союзником барона Сепеши против императора. Сказав правду, Акли рисковал окончательно потерять доверие старика, и все же он решил, что нечестно будет даже в мыслях обмануть доброго трактирщика.

- Я бы ему помешал, - отвечал он. - Потому что я долго императорский хлеб ел. Да и сам император мне тоже понравился.