Микрофон

К ним все давно привыкли. На них даже перестали обращать внимание. Не чувствовалось только полной естественности в том, что и как говорилось о воздушных налетах. Так, просвещенный любитель музыки, бывавший у инженера на обедах в первую пятницу месяца, сказал, что в вое сирен есть нечто пронзительно-музыкальное, «ну вот вроде Rondo-Finale в Шенберговом Streichquartett D-moll...» Однако гости этого сравнения не оценили и слушали довольно мрачно, так как все немецкое, хотя бы неарийского происхождения, вызывало у них теперь раздражение. Вероятность смерти от воздушного налета била невелика, ее сравнивали со смертностью от автомобильных катастроф. Но не очень далеко от поверхности сознания у всех, особенно вначале, шевелилась мысль: «Может быть, сегодня? Ведь будут же какие-то десятки или сотни убитых!..» Потом люди стали проще. Инженер и его жена тотчас после обеда уходили на станцию подземной дороги. Там у них были номерованные койки, их уже знали и с соседями установились приятные отношения. Как-то само собой выходило, что соседями в большинстве оказывались люди приблизительно одинакового социального положения. Каждый приносил что мог: чай в термосе, печенье, бутерброды, производился раздел на началах обмена, а то дамы и прямо уславливались, кто что принесет. Часов до девяти или до десяти пели веселые песни - впрочем, не очень весело, - читали, играли в карты. Один из соседей по койке, старый холостяк и балагур, громче, чем нужно, кричал, что никогда в жизни не жил так приятно: каждый вечер милое общество. Все очень смеялись, тоже больше чем нужно. Все же была и в самом деле хорошая минута: «all clear»{10}, веселая давка при выходе; теперь торопливость не свидетельствовала о страхе - первый глоток свежего воздуха.

В историческом доме началось то движение, которое бывает в банках или в больших магазинах в момент окончания работ. Наблюдательный человек мог бы, вероятно, заметить, что это все же не совсем такое движение. «Очевидно, речь привела Адольфа в бешенство!» - пошутил один служащий. «Так как столь быстро Адольф распорядиться не мог, то, очевидно, при своем гении он предвидел содержание речи заранее», - пошутил другой. «Господа, я решительно протестую: это против правил, чтобы они летали до наступления темноты», - пошутил третий. «Темнота уже наступила. Но действительно они сегодня раньше расписания, - пошутил рыжий секретарь и обратился к растерянно стоявшему в коридоре инженеру: - Разумеется, вы можете спуститься с нами в наше убежище... Я, вероятно, тоже туда пойду: не успею дойти до...» Он назвал одну из наиболее аристократических гостиниц. Секретарь взял из шкафа несессер, где у него были siren suit{11}, шахматы, туалетные принадлежности. Съестных припасов он с собой не брал: в убежище этой гостиницы всю ночь был открыт прекрасный бар. Там проводили ночь очень видные, в большинстве титулованные, лица: среди них была даже одна иностранная коронованная особа. «Я, право, не знаю, тороплюсь к жене, - нерешительно ответил инженер и покраснел: - Как глупо!..» Секретарь улыбнулся, слегка развел руками и пошел дальше. «Быть может, поспею, если, на счастье, попадется автомобиль?..» Очень не хотелось, чтобы жена осталась одна, быть может, на всю ночь. Он все же спустился, заглянул в убежище в надежде, что там увидит большого человека, но его там не было. Спросить, где он ночует, было невозможно: как сообщали газеты, это составляло военную тайну. Инженер немного поколебался и вышел. «Даром потерял несколько минут, надо было уйти тотчас...»

Вечер был апокалипсический. В историческом здании еще не успели зажечь лампы. Не былоo видно ни единого огонька и на улице. В том небольшом пространстве, где вокруг себя что-то мог разглядеть человек, быстро передвигались тени: люди старались идти возможно скорее, но все же так, чтобы это не было похоже на бег. Сирены все еще выли, надрывая душу. По мостовой скользнул и исчез слабый синеватый свет: пронесся автомобиль, вероятно, служебный. Инженер, не вполне справляясь с дыханием из-за волнения и быстрого хода, подумал, что до той станции подземной дороги пешком идти не меньше получаса. Он хотел было вернуться, - но, пожалуй, теперь уже не пустят. «Не вызывать же из убежища этого секретаря? Да я и фамилии его не знаю...» Вспомнил, что тут поблизости есть убежище, довольно поместительное, хотя плохое: он раз провел там вечер; воздух был очень тяжелый, койки скверные. «Она беспокоиться не будет: мы условились, что если мы не вместе, то каждый спускается в ближайшее убежище... До этого, пожалуй, дойти еще можно...»