Мила Хант

Нильс улыбается мне со всей нежностью мира. А я, вечно неблагодарная, бедная идиотка, в этот момент вдруг в мельчайших подробностях вспоминаю суровое лицо Вигго. И меня захлёстывает неуправляемая грусть, от которой я никак не могу защититься.

– Идём. – Я беру Нильса под руку.

Он с глубоким вздохом позволяет себе помочь. И мы двигаемся дальше.

Мы воспользовались тем, что пункт досмотра на одном из мостов временно не работает, и проскользнули в Центр. На улицах снова спокойно. Хоть и непривычно пусто. Здесь тоже видны следы обстрела. Когда нам навстречу попадается какой-нибудь редкий прохожий, я напрягаюсь, что меня узнáют. Мои фото и особые приметы явно уже распространили по городу. По крайней мере среди органов правопорядка. Особенно после атаки Киры и Блейка. Хотя есть надежда, что сейчас все люди в форме заняты борьбой с восставшими и никто не опознает опасную Милу Хант в девушке, которая, согнувшись в три погибели, ведёт нетвёрдо шагающего молодого человека.

– Куда мы идём? – спрашивает Нильс.

– Заткнись и топай, – задыхаясь, говорю я. – Никогда бы не подумала, что ты такой тяжёлый.

– Я не тяжёлый, я накачанный. Большая разница.

– Для человека, который тащит тебя на себе, разницы никакой, поверь.

Нильс собирается что-то ответить. Но тут мы выходим на перекрёсток, и он узнаёт место. Нильс напрягается и отталкивает меня. Я вцепляюсь в его руку.

– Пожалуйста, не начинай.

– Даже не надейся избавиться от меня.

Он смотрит на дом, возвышающийся буквально в ста метрах от нас. Там, на пятом этаже, живут родители Нильса, которые будут счастливы вновь обрести сына и позаботиться о нём.

– Ты сможешь дойти сам? Если за домом следят, мне лучше держаться на расстоянии.

– А мне лучше держаться рядом с тобой, – решительно заявляет он.

Я выхожу из себя.

– Мне и так трудно, не видишь? Хочешь ещё добавить?

Я срываюсь на крик, не заботясь, что нас могут услышать. Нильс растерянно смотрит на меня, а потом сердито произносит:

– Полчаса назад, когда я единственный остался на твоей стороне, ты вроде не находила моё присутствие настолько обременительным.

– Находила! Нас там едва не убили, ты не заметил? Открой глаза, Нильс, это уже не твоя война. У тебя просто нет такого оружия. Ты же видел, на что они способны. Ты можешь быть самым накачанным чуваком на свете, но ты ничто против них. А я сумею им противостоять. Только если…

Я не заканчиваю фразу. Нильс договаривает за меня:

– Только если я не буду путаться у тебя под ногами, так? Однако мои мускулы и моя убогая обременительная персона принесли больше пользы, чем твои сверхспособности, когда надо было спасти Пуха. Уже забыла?

Я не хочу включаться в эту токсичную перепалку.

– Нет, не забыла. И никогда не забуду. И я благодарна твоим родителям за то, что они рискнули его укрыть. Но все мои дальнейшие действия будут подвергать тебя опасности. Я не хочу потерять тебя. Но и защищать тебя тоже не хочу. Времени в обрез. Я одна в этой битве. И никто не может мне помочь. Так что поднимайся к себе. Пожалуйста.

Нильс молчит, мрачно глядя на меня. Я забиваю последний гвоздь.

– Они пытались тебя убить. Ты должен отдохнуть. И постарайся вести себя незаметно.

Нильс с каменным лицом смотрит вдаль. Словно стараясь переварить тяжесть моих слов. Я пытаюсь немного смягчить впечатление.

– Ты не можешь пойти со мной туда, куда я собираюсь. Если я буду знать, что ты здесь, в безопасности, рядом с моим братом, это поможет мне больше, чем всё, что ты мог бы сделать, находясь рядом.

– Мила, есть кое-что более сильное, чем мускулы, более могущественное, чем все Спириты вместе взятые. То, что там, внутри. – Он стучит себя кулаком в грудь.

– О нет, Нильс, не надо. Любовь мне сейчас точно не нужна, – раздражённо перебиваю я.

– Тебе не нужна моя любовь. Я уже понял. Хватит мне повторять. Я вообще не про то.

Нильс отступает на несколько шагов, не сводя с меня глаз.

– Но эта штука, видимо, тоже не имеет для тебя никакого значения. Я имею в виду дружбу. Настоящую дружбу. Когда чувствуешь себя сильнее, если друг рядом. Против кого угодно.

И он уходит, тяжёлым нетвёрдым шагом. Я провожаю его взглядом до тех пор, пока он не исчезает в доме. А я остаюсь стоять одна. Под мелким дождём, который начал накрапывать. Мне холодно от слов Нильса. И от того, во что я превратилась.

70

– Армия отбила два министерства. Но в целом ситуация остаётся очень сложной, – завершает свою речь премьер-министр.