Мила Хант

– Вы, должно быть, чувствуете себя неуязвимой, раз позволяете себе угрожать нам.

– А вы не можете мне помешать. Вы-то как раз очень уязвимы.

Леди А. выпрямляется. По её сжатым кулакам я понимаю, что она с трудом сдерживает гнев. Но я не обольщаюсь. Я выиграла сражение, а не войну.

– Это всё? – спрашивает она.

Теперь в её голосе нет ни иронии, ни агрессивности. Мы две стороны, заключающие договор. И она просто стремится уточнить детали. Поколебавшись, я произношу:

– Нет, не всё. Вы освободите моих родителей.

Склонив голову набок, леди А. улыбается.

– Вот вы и допустили ошибку. Показали ваше слабое место, ахиллесову пяту – прямо перед завершением сделки. Но вы ещё молоды, научитесь.

Леди А. приближается и разглядывает моё лицо, будто впервые видит. Её голос меняется, делаясь почти мягким, как если бы она говорила сама с собой.

– Какой потенциал… Чем-то вы напоминаете С. Хотя он тоже очень нас разочаровал. Если бы вы оба не взбунтовались, каждый на свой манер, вы могли бы творить чудеса на благо родины.

– Если бы вы не сделали из нас своих марионеток, мы бы могли стать достойными гражданами как минимум.

Глаза леди А. слегка вспыхивают, словно мои слова возвращают её в реальность, выводя из оцепенения или мечтательности. Лицо вновь превращается в ледяную маску.

– Хорошо, ваши родители получат свободу.

Я расслабляюсь. Но слишком рано.

– При одном условии.

– Каком?

– Нам нужны все Спириты, мисс Хант. Мёртвые или живые. Пусть никто из них не уйдёт.

На секунду леди А. опускает глаза. Я угадываю улыбку на её губах. И поскольку я уже догадываюсь, что она скажет, внутри заранее взрывается боль.

– Никто. Даже он.

72

Я иду вслед за человеком, которому леди А. поручила сопровождать меня. Уже перед самым уходом я выдвинула новое требование. Это её позабавило.

– Вот кто у нас самый хитрый, – усмехнулась она. – Добиться согласия, а потом потребовать чего-то ещё. Вы быстро учитесь. Чего вы хотите?

Мне было необходимо его увидеть. Объясниться с ним.

Мы петляем по безупречно чистым коридорам, залитым агрессивным белым светом. Останавливаемся перед абсолютно гладкой дверью, где нет ни ручки, ни замочной скважины. Мой провожатый встаёт перед видеодатчиком, и дверь разблокируется. Он открывает её, пропуская меня внутрь.

– Приду за вами через пять минут.

Я собираюсь возразить, но он перебивает:

– Приказ леди А.

И человек исчезает за дверью, которая тут же закрывается.

Я не сразу его узнаю. В моей памяти он элегантный, гордый, безупречно одетый мужчина. А сейчас передо мной скрюченное существо, сидящее на корточках в глубине камеры. Лицо, наполовину съеденное неровной бородой, бесформенные штаны, мятая рубашка. И шлёпанцы. С. поднимает голову. Улыбка появляется и тут же гаснет. Видимо, мой взгляд чересчур красноречив. Опираясь о стену, он с трудом поднимается на ноги.

– Извиняюсь, не ждал гостей. Не успел привести себя в порядок.

Я смотрю на него, как смотрят на животное в клетке. С. вздыхает и тяжело опускается на кровать. Жестом он предлагает мне стул. Но я остаюсь стоять, словно в столбняке.

– Итак, – невесело усмехаясь, говорит он, – теперь вы тоже у неё под каблуком… Она способна сломать кого угодно. Даже вас. И чего она хочет добиться, посылая вас сюда? Вы ничего от меня не получите.

– Меня послала не она.

– Что же вы делаете в моей камере?

Его агрессивный тон меня раздражает.

– Я пришла предложить ей сделку, – сухо отвечаю я. – И вас это тоже касается.

Закрыв глаза, С. пожимает плечами.

– Если вы здесь, Мила, значит, вы отреклись от своих идеалов. Капитулировали. Хотите вы этого или нет.

– Пытаться предотвратить массовую бойню – капитуляция?!

Я перехожу на крик. С. смотрит на меня. Потом оглядывается вокруг, словно в поисках весомой причины продолжать разговор. И наконец вздыхает:

– Я вас слушаю.

Я излагаю ему наше с леди А. соглашение. На какое-то время между нами повисает молчание. Потом С. как будто выходит из задумчивости.

– Кто вам сказал, что я смогу освободить вас от ваших способностей?

– Вы нас создали. Кто же, если не вы, знает, как снова сделать нас обычными людьми? – произношу я, очень надеясь, что он не станет возражать.

Одним прыжком он вскакивает с кровати и хватает меня за плечи. Его лицо оказывается совсем близко от моего. Покрасневшие от усталости глаза лихорадочно блестят. Такими же бредовыми кажутся и его слова.

– Чёрт побери! У вас была возможность изменить будущее страны и вашего поколения. И ваших детей! Не идите ни на какие компромиссы и сделки с этой женщиной! Доведите вашу революцию до конца!

Я высвобождаюсь из его рук и отступаю на шаг.

– Да, действительно, мы для вас лишь объекты, подопытные кролики, ваши творения. Вы ждёте, чтобы мы осуществили то, на что вы сами не решились. Вы были слепы в течение многих лет. А теперь, оказавшись здесь, желаете, чтобы я за вас отомстила. Неважно, при каких обстоятельствах. И все человеческие жизни, стоящие на кону, для вас ничего не значат. Так?

Я с отвращением трясу головой. Потом продолжаю.