Мила Хант

Из неловкого положения меня выводят мужчина и женщина, появившиеся на пороге. Они ещё довольно молоды. Она – невысокая кругленькая шатенка с живыми глазами и очень короткой стрижкой. Он – среднего роста, и, не считая голого черепа, точный портрет Веры. Только дополненный улыбкой. Мужчина подходит и протягивает мне руку. Я её пожимаю.

– Здравствуйте, – говорит он с некоторой даже теплотой.

Женщина за его спиной молча изучает меня. В знак приветствия она слегка кивает.

– Меня зовут Мила.

– Меня – Ян. А это моя супруга Брук.

Мне бы хотелось получить от неё какой-нибудь знак, хоть гримасу. Но лицо Брук неподвижно, словно выточенное из мрамора. Можно с уверенностью сказать, что если Вера унаследовала черты своего отца, то темперамент ей явно достался от матери. Несколько секунд, которые тянутся точно столетия, мы с Брук смотрим друг на друга, как кошка с собакой. Не могу представить, что буду жить под одной крышей с этими людьми.

– Спасибо… за гостеприимство…

Женщина таращится на меня так, будто мои слова застали её врасплох. Ян на секунду тоже теряется, но потом берёт себя в руки.

– Ты не являешься членом другого кокона? – мягко спрашивает он.

– Я только что приехала… и это всего на пару дней… Вера предложила…

– Вигго просит, чтобы она жила в нашем коконе, – заявляет Вера так, словно это имеет решающее значение.

Я не знаю, куда деваться. Ян поворачивается к жене и дочке.

– Предлагаю сеанс совместного решения. Что скажете?

Вера и Брук кивают, и все трое уединяются в столовой. Я слышу их приглушённые голоса. Вскоре они возвращаются. Ян улыбается, Брук выглядит раздосадованной, лицо Веры непроницаемо.

– Мы пришли к согласию, – сообщает Ян. – Ты останешься здесь, с нами. Добро пожаловать!

Я взираю на них с изумлением. Минуту пошушукались втроём – и вот уже Ян распахивает мне объятия, будто я действительно стала членом их семьи. Вопрос, кажется, исчерпан, и Вера переходит к следующему.

– Ужин готов?

Брук исчезает, словно её сдуло ветром.

– Нам осталось сделать заправку, – объясняет Ян. – Но это недолго. Скоро сможем начать.

Я не верю своим ушам. Взрослый человек, он говорит так, точно оправдывается. И тоже поспешно уходит. Я поворачиваюсь к Вере.

– Ты говоришь с ними как с провинившимися пятилетними детьми!

– Я просто спросила, готов ли ужин.

Удостоверившись, что нас не слышат, я шепчу ей:

– Эй, алло, Земля! Ты приказываешь своим родителям, правда?

– Я не приказывала, – отвечает Вера голосом компьютера. – Я задала вопрос. Они восприняли это нормально. Мы имеем право задавать любые вопросы.

Несомненно, так и есть. Ян не выглядел как человек, которого поставили в неловкое положение. Скорее как человек, не успевший вовремя справиться со своей задачей.

– У них тоже есть право задавать мне вопросы о том, что я должна сделать. И я отвечаю.

Вера бросает на меня удивлённый взгляд и заканчивает:

– У всех равные права. И все мнения учитываются.

– Ладно. Лучше скажу прямо сейчас. Мне не понравится, если ты будешь говорить так со мной.

– В твои задачи не входит готовить ужин. Ты здесь…

– Что?

– Ты… ответственная за кокон…

Она с трудом договаривает фразу. И принимается разглядывать узор на подушке. Я не верю своим ушам.

– То есть я буду отдавать приказы твоим родителям?

– Никто никому не приказывает. Мы все говорим, чего нам хочется, обсуждаем вместе, и, если не набралось большинства, ответственный за кокон решает, что будет лучше для всех. Демос как демократия, – вворачивает она политический слоган.

Потом обводит рукой гостиную.

– Когда, например, мы захотим что-нибудь поменять здесь, то все вместе это обсудим, и, если не придём к согласию, ты решишь, как поступить.

– Но… почему я?

– Все, кому от четырнадцати до восемнадцати лет! Возраст, когда приходят лучшие идеи. И когда мы уже способны нести ответственность. Именно так можно стать хорошим взрослым. Таким, как мои родители.

Кажется, я сплю. В то же время хочется смеяться. В какой невероятный мир я попала! Мир, где взрослые и подростки относятся друг к другу с взаимным уважением, где мнение подростков имеет такой же вес, как мнение взрослых? Где молодым доверяют настолько, что дают им право голоса и даже оставляют за ними последнее слово? Я оглядываюсь вокруг, совершенно сбитая с толку. Приехали, вот я и глава семьи. Вера стоит передо мной, словно ожидая указаний.

– А шеф кокона…

– Не шеф, – поправляет она. – Ответственный.

– ОК, ответственная за кокон имеет право иногда устраивать взбучку младшей?

Вера качает головой, невозмутимая и начисто лишённая чувства юмора.

– Запрещено поднимать руку на членов кокона. В противном случае тебя передадут в комиссию квартала.

– И что там со мной сделают?

– Точно не знаю. Но может дойти до изгнания. Тебя, может быть… отправят в Центр?

Достаточно поколотить Веру, чтобы меня под конвоем отправили домой. Но, возможно, она сочиняет.

– Какой ужас! Тебе повезло. Теперь я хорошенько подумаю, прежде чем выпороть тебя.

– Меня никто никогда не бил, – говорит Вера.

До нас доносится голос Брук:

– Ужин готов!