Мила Рудик и руины Харакса

Мила отдернула руку от шеи. Внутри нее стремительно поднималась горячая волна гнева, боли и разочарования. Да что это с ней?! О чем она думает?! Неужели она настолько крепко сроднилась с мыслью, что Многолик может быть ее отцом?! Так крепко, что уже не может оторвать эту мысль от себя, словно та приросла к ней, как вторая кожа?!

Очнись, внушала себе Мила! Ты знаешь наверняка, что настоящее имя человека, стоящего перед тобой, — Игнатий Ворант. Это факт, который не может быть подвергнут никаким сомнениям! Молодой Игнатий Ворант, называвший себя Лукоем, был близким другом Гурия Безродного на протяжении многих лет! Профессор не мог ошибиться! Очнись, повторила про себя Мила, этот человек не твой отец!

« В одном ты можешь быть уверена, Мила, —вспомнила она слова профессора Безродного.  — То, что ты видела в моем воспоминании, произошло одновременно с похищением Гильдией детей магов, среди которых была и ты. Из этого следует, что Лукой изменил внешность уже после того, как ты родилась. Он никак не может быть твоим отцом».

Когда пелена сошла с ее глаз, все стало слишком очевидно. Лукой Многолик врал ей. Каким-то образом — она не знала как — Многолик узнал, что она считает (нет — считала) его родным отцом, и сейчас он решил воспользоваться этим знанием, чтобы смутить ее, запутать, склонить к тому, чтобы она отдала ему свою Метку.

Всегда одно и то же. Она должна была быть готова к этому. Лукой Многолик был слишком умен и слишком хитер. Он использовал все и всех для достижения своих целей. Для него не было запретных приемов. Он сказал: только знание дает силу. Сейчас он использовал свое знание, чтобы получить желаемое. И это было похоже на то, что говорил о нем Гурий Безродный: «Лукой всегда знал, как добиться от человека того, что ему нужно». Но сейчас Многолик знал не все. Ведь он не мог знать, что у Милы была возможность увидеть его истинное лицо, данное ему от рождения, и понять самое главное — он ей не отец. То знание, которое он сейчас пытался использовать против нее, было бесполезным — вот чего он не знал. И Мила собиралась просветить его на этот счет.

С трудом сдерживая тяжелое дыхание, Мила сузила глаза и яростно посмотрела на Многолика. Сквозь зубы она твердо произнесла:

— Ты. Мне. Не отец.

Лицо Многолика вмиг изменилось. В глазах яростно заклубился туман, бледные губы сложились в тонкую линию. И в этот момент она наконец увидела, как сквозь знакомые черты словно проступило лицо черноволосого незнакомца из воспоминания Гурия Безродного — холодного, жестокого и безжалостного. Но ее это уже не пугало. Она знала, как вести себя с этим Многоликом. Медленно покачав головой из стороны в сторону, Мила произнесла:

— И Метку ты не получишь.

А уже в следующее мгновение, не давая ему ни секунды форы, она сломя голову бросилась к ближайшей черной башне, где темной овальной дырой зиял вход внутрь. До него было около пяти метров, и Мила преодолела их в семь шагов.

В тот момент, когда темнота башни поглотила ее, она услышала голос, прозвучавший прямо в ее голове:

«Ты пожалеешь».

Это было обещание.

* * *

Мила не успела ничего понять, как темнота вокруг нее медленно отползла в стороны, словно пятясь от матового желтоватого света. Оглядевшись, Мила увидела с одной стороны небольшое застекленное окно, а с другой — арочный проход, неровный, словно кто-то вырвал из стены кусок камня размером в человеческий рост.

Мила подскочила к окну. Стекло было странным, непривычным на вид. Глянув сквозь него, Мила в первый момент ошеломленно охнула — судя по тому, насколько далеко была земля, Мила оказалась на одном из верхних этажей черной башни.

Она не могла понять, как это получилось: ни подъема по лестнице, ни какого-либо иного движения вверх Мила не почувствовала. Каким-то образом, войдя в башню, она сразу ясе оказалась наверху.

Влекомая любопытством, Мила нерешительно дотронулась пальцами до желтоватого подобия стекла. Оно не было ни холодным, ни теплым — казалось, у этого желтого прозрачного вещества вообще нет температуры. Кожа Милы чувствовала то, чему не могла дать определения. Ни прохладное, ни горячее… Никакое.

Но в следующее мгновение эта странность перестала ее заботить. Мила нервно отдернула руку и отпрянула от желтого окна, когда в ее голове снова раздался голос Многолика:

«Любопытно… в чем же ошибся мой друг некромант?».

Некромант? Мила сглотнула тугой комок слюны, который камнем прошел в ее горле. Кого имел в виду Многолик? Ведь не может быть, чтобы он говорил о… Некропулосе?! При чем тут… Многолик знает Некропулоса? Мила с трудом пыталась соединить в голове, на ее взгляд, несоединимое.