Милая , 18

Хоть отец был человеком мягким, в глубине души Дебора считала его виновником маминой смерти. И когда она уже настолько подросла, что понимала, зачем отец ходит к женщинам с дурной славой, она еще больше укрепилась в своем представлении о том, какие гадости дела­ют мужчины и женщины в постели. Семейные обя­занности задавили ее, сделали пассивной. Сколь­ко Дебора себя помнила, она всегда была одино­ка, не считая дружбы с братом Андреем. Единст­венным ее утешением было пианино. Когда, пере­ехав на Слискую, Дебора перестала заниматься хозяйством, она с головой ушла в музыку и до­стигла в игре больших успехов. Но тогда отец стал требовать, чтобы она чуть ли не все время упражнялась, и она бросила музыку так же реши­тельно, как прежде занялась ею.

С ней творилось что-то странное, пугавшее ее больше ночных кошмаров. Ей хотелось свободы, хотелось узнать поближе загадочный мир вокруг. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что она тонет в каком-то духовном гетто, и она бро­сила первый вызов: перестала даже подходить к пианино и заявила, что поступает на медицинс­кий факультет университета. Там она сразу об­рела настоящую подругу — Сусанну Геллер, го­товившуюся стать медсестрой.

Деборе было восемнадцать лет, когда она по­знакомилась с доктором Паулем Бронским, блес­тящим молодым лектором, в которого были тайно влюблены все студентки. Дебора была удивительно хороша собой и столь же удивительно наивна.

Пауль Бронский, тщательно взвешивавший каж­дый свой шаг в жизни, захотел, чтобы она стала его женой. В ней сочетались все ценимые им ка­чества: умна, красива, будет прекрасной матерью и замечательной хозяйкой — словом, она его устраивала и в смысле жизни, и в смысле карьеры.

Дебора вступила в большой мир слишком по­спешно, не имея никакого опыта в отношениях между молодыми людьми и девушками. Она увлек­лась Бронским, и мамины предсказания тут же сбылись — она забеременела.

— Я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты стала госпожой Бронской, — сказал Пауль.

— Я умерла бы, если бы ты этого не хотел.

— Ну, как можно этого не хотеть?! Дебора, до­рогая... но пока нужно как-то избавиться от бе­ременности.

— Что-о-о?

— Я знаю, тебе тяжело, но все наше будущее поставлено на карту. Тебе придется сделать аборт.

— Пауль... взять нашего ребенка и...

— Дорогая, тебе восемнадцать лет, ты моя сту­дентка, подумай, какой будет скандал, если ты выйдешь за меня замуж уже беременной. Это не только позор для тебя и твоей семьи, но и гибель всей моей карьеры.

Она почувствовала себя виноватой. Мама была права, жить с мужчиной противно и больно. В си­лу своего религиозного воспитания она воспри­няла потерю ребенка как наказание за грех... Выйдя замуж за Бронского, она стала для него тем кладом, который он искал: прекрасной мате­рью, замечательной хозяйкой, исправной испол­нительницей супружеских обязанностей.

*  *  *

Что это было — то странное и замечательное, что потянуло ее к Кристоферу де Монти? Он, как маленькую девочку, взял ее за руку и повел че­рез темный, пугающий лес в золотой заоблачный дворец.

Тот страшный первый раз, когда они очутились наедине у Криса в квартире, случился потому, что между ними уже сложились такие отношения, при которых у мужчины с женщиной ничего друго­го случиться не может.

*  *  *

Дебора открыла глаза. В камине тлели угли. Крис возился в кухне. Она посмотрела на часы. Ой, как поздно! Он вошел, взъерошенный, улы­бающийся, с двумя чашками кофе, и увидел пе­ред собой совсем другое существо: от нежной и страстной женщины не осталось и следа. Она на­щупала телефонную трубку и поспешно набрала номер.

— Алло, Рахель, это мама. Я была занята и никак не могла позвонить раньше. Зося хорошо вас покормила? Поупражняйся на пианино. Стефа­ну скажи, что я скоро приду.

Она медленно положила трубку. Крис подал ей чашку. Она отрицательно покачала головой и быстро стала одеваться.

— Опять будет сцена с угрызениями совести?

— Не нужно. Я сейчас проснулась в ужасе, со­вершенно ясно увидев, что мы живем в грехе. Я знаю, что мы будем наказаны...

Зазвонил телефон.

— Это я, Рози.

— Слушаю вас, Рози.

— Немедленно приходите в бюро.

— Что случилось?

— Прекратились все сообщения из Берлина. Я позвонил в Швейцарию — там отвечают, что все линии из Германии на границе с Польшей прерва­ны.

Глава десятая

31 августа 1939 г.

Командиру роты А.

От командира 7-го уланского кавалерийского полка. Груденз.