Милая

Следующие две недели я почти каждую секунду проводила с Дженни, согласуя ее свадебный график. Они с Тайлером решили устроить скромную, не слишком многолюдную свадьбу в коттедже ее дяди в Саутгемптоне. Свадьба была назначена через две недели, и Дженни спросила меня, смогу ли я поехать с ней на выходные в коттедж, чтобы все привести в порядок. Я согласилась. Мы должны были уехать в пятницу вечером после закрытия кафе. С утра я собрала сумки и оставила Уиллу записку, попросив его до воскресенья взять на себя заботу о Джексоне. Я редко виделась с ним на той неделе. Он был занят, думаю, разбирался в своих делах или, может быть, опять избегал меня, отчего у меня было тяжело на сердце. Перед тем как пойти в кафе, я повела Джексона на прогулку. Мне, как всегда, не повезло, и я наткнулась на Роберта и Джейкоба, которые ели пончики, сидя на скамейке неподалеку от детской площадки.

– Миа! – окликнул меня Роберт. Когда я взглянула на него, у меня немедленно возникло желание исчезнуть. Роберт сказал Джейкобу, чтобы тот пошел поиграть, а сам встал и подошел ко мне.

Он ласково улыбался, пытаясь по выражению моего лица понять, что я думаю, а потом заговорил. Мне пришлось постараться, чтобы скрыть свою враждебность.

– Ты хорошо выглядишь, – произнес он, бесстыдно скользя глазами по моей груди.

Мне было так тошно, отого что я ни за что на свете не смогла бы избавить его хотя бы от малой толики своего гнева.

– Да, я жива после того, как меня бросили в центре города в половине третьего ночи.

Он долго молчал.

– В том районе нет недостатка в такси, Миа, – сказала он, – и, если мне не изменяет память, ты сама предпочла быть брошенной в центре города в половине третьего ночи. Вдобавок это безопасный район.

– На самом деле, мистер Уроженец Нью-Йорка, вопреки распространенному мнению в центре города совершается больше преступлений, чем в Гарлеме или Бронксе, поэтому просто чудо, что меня не убили и не выбросили труп в Ист-Ривер, – с ухмылкой сказала я.

– Что же, полагаю, с твоей стороны было довольно наивно разгуливать по центру города среди ночи. – Эта словесная перепалка вызвала во мне воспоминания о нашей роковой поездке в такси. Я стояла в замешательстве, пытаясь подобрать слова, но вдруг подумала: «Какого черта я стою здесь и разговариваю с этим придурком?»

– Доброго дня, сэр! – Я плюнула на его туфли и поспешно ушла. «Отличное начало пятницы, – подумала я. – Слава богу, сегодня пятница».

Сократив время прогулки Джексона, я направилась в магазин на углу, где купила шоколадный батончик на завтрак. Денек обещал быть что надо. Стоя у кассы, я заметила множество маленьких бутылочек с ликером, которые обычно предлагают в самолете. Я решила купить текилу, что тут такого… Выйдя из магазина, я обвязала поводок Джексона вокруг талии. Мне нужно было одной рукой распечатать шоколадный батончик, а другой открыть малюсенькую бутылочку. Откусив кусочек шоколада, я глотнула текилы. Не стану врать, сочетание подействовало на меня ободряюще. Я, наслаждаясь своим завтраком, пошла домой, при этом поводок Джексона оставался на мне вместо пояса. Зайдя в квартиру, я заглянула в комнату Уилла. Его кровать была убрана, а стопка писем, которую я оставила накануне, была нетронутой. Я подумала, что он, возможно, остался у Тайлера и работает над каким-то секретным интернет-проектом, которым они занимались вместе.

Я отправилась в кафе. Едва я вошла в дверь, Дженни, подняв над головой телефонную трубку, закричала:

– Вот она! Эй! Твоя мама на телефоне. – Она была как-то слишком оживлена для такого раннего часа. Я лихорадочно замотала головой, но Дженни только улыбалась и кивала мне, снова и снова повторяя: – О, да. – Она своевольничала, она знала, что я избегаю разговоров с матерью, и, вероятно, думала, что меня нужно слегка подтолкнуть. Ее выходки были бы смешны, если бы речь не шла о моей жизни, в которую она вмешивалась.

– Здравствуй, мама, – сказала я с уверенностью в голосе, вдохновленной текилой.

– Миа, я разговаривала с Мартой. Позволь мне объясниться.

– Я вся внимание.

– Мы с отцом не хотели сбивать тебя с толку, когда ты была ребенком. Это же очевидно, – сказала она своим решительным адвокатским тоном.

– Мне все равно.

– Прости меня, дорогая. Я не стала бы делать ничего, что могло причинить тебе боль. Я была молодой и не понимала мира, в котором жил твой отец. Я ничего не понимала в его образе жизни, в те времена он казался мне необычным. Я скорее предпочла бы уткнуться в книгу, чем сидеть и распевать песни. Твой отец понял это. Ошибка была не в том, что мы оставались сами собой, ошибка была в том, что мы не подходили друг другу. – Потом она надолго умолкла. – Я вижу, как ты играешь, Миа. Я вижу твою страсть, такую же, как у твоего отца, и я думаю, что тебе пора стать честной по отношению к самой себе. Ты столько времени потратила в колледже, пытаясь побороть это, и посмотри, где ты теперь? В Ист-Виллидж, даешь уроки музыки, живешь с Уиллом.