Милая

– Я люблю тебя. – Мой голос прозвучал тихо, но уверенно, когда я заглянула ему в глаза. Он остановился, словно не до конца веря мне, крепче сжал мое бедро, его губы приблизились к моим, и тело напряглось. Он вновь задвигался, и мы оба вскрикнули, одновременно придя к финалу. Он упал рядом со мной и уснул, положив голову на мою обнаженную грудь. Мой любимый Уилл был в моих объятиях, словно это был сон.

Забыв о времени, мы спали, переплетясь телами. Взошло солнце, наполнив комнату тусклым светом. Я посмотрела на Уилла – он беспробудно спал с выражением абсолютного счастья на лице. Зазвонил телефон, но я не стала снимать трубку, и, натянув на нас простыни, погрузилась в блаженную дрему и снова заснула.

Проснувшись и еще не до конца раскрыв глаза, я увидела, что в дверях кто-то стоит. Раскрыв рот от удивления, я лихорадочно заморгала, пока в моем поле зрения не появилась Дженни. Она приложила палец к губам, делая мне знак молчать, а потом послала мне воздушный поцелуй, глядя на Уилла в моих объятиях. Я нежно улыбнулась, и она, прежде чем повернуться и уйти, ответила мне тем же. Я знала, что Дженни присматривает за мной, и, хотя я не думаю, что она ожидала увидеть представшую перед ее глазами картину, она наверняка порадовалась за меня.

Уилл пошевелился, когда было уже позднее утро.

– Миа?

– Да?

– Вчера ночью… когда ты сказала…

– Да?

– Ты сказала так… потому что мы?..

– Нет.

Мы снова задремали, по-прежнему обнимая друг друга.

Когда я проснулась, кровать была пуста, но я ощутила аромат французских тостов и услышала, как Уилл очень тихо подпевает песне рок-группы «Pearl Jam». Подобное сочетание было мне, безусловно, по душе. Я нигде не могла отыскать свою майку, поэтому стрелой пролетела по коридору в нижнем белье.

– Я все видел! – закричал он.

Я ухмыльнулась и, прежде чем отправиться в ванную и почистить зубы, схватила майку из шкафа. Придя на кухню, я прыгнула за стойку. Подошел Уилл и встал рядом, положив руки мне на бедра. Он был полуобнажен, джинсы низко сидели на узких бедрах. Я скользнула взглядом по идущей от пупка вниз дорожке темных волос, остановившись на ремне с серебряными заклепками. Он был без трусов.

– Доброе утро, малыш! – сказала я с нахальной усмешкой. Он усмехнулся, закрыл глаза и нежно поцеловал меня в губы, долго не отпуская меня.

Отстранившись совсем чуть-чуть, он прошептал:

– Доброе утро, – а потом снова стал целовать меня. – Пора завтракать.

– Я жду не дождусь!

Сев за стол, мы стали есть самые вкусные французские тосты в мире. Эндрю Берд рвал струны, исполняя нам серенаду, странные слова которой доносились через динамик iPod.

– Мне кажется, эта песня об опухолях, образующихся во рту и на голове, – сказал Уилл.

– Отвратительно. Мне кажется, это о детях и котятах.

– Нет, это о тератоме, – сказал он, улыбаясь.

– Ладно, что бы это ни значило… давай не будем думать об этом. Ты закончил свои дела в Калифорнии?

Настроение у него сразу упало, как якорь с корабля.

– Давай не будем думать об этом.

– Что случилось?

– Ничего не случилось, но я должен вернуться и закончить то, над чем начал работать в студии. Повернувшись, он схватил меня за руку. – Поедем со мной.

Мне понадобилась доля секунды, чтобы принять решение.

– Хорошо.

Перед полетом в Лос-Анджелес он казался спокойнее, чем обычно, если не считать того, что по его настоянию мы взяли билеты на места, расположенные через ряд от бокового выхода. После взлета он по привычке опять начал дурачиться. Прислонившись ко мне, он сказал:

– Мне нужно удостовериться, что шасси убраны, – но не выглянул в окно. Глубоко втянув носом воздух, он поцеловал меня взасос. Мы целовались несколько минут или, может быть, несколько часов, пока не заснули, уронив головы друг на друга.

Когда «таун-кар» мчал нас из международного аэропорта Лос-Анджелеса, Уилл рассказывал мне о том, какие изменения произошли в его карьере.

– Честно говоря, я не понимаю, почему они оплачивают студийное время. Я даже не подписал контракта, это бессмысленно. Мне известно, что Фрэнк без меня подписал с ними какой-то кабальный контракт.

– Они действительно заинтересованы в тебе. Думаю, поэтому они ведут себя так.

– Нет, здесь что-то другое, наверняка что-то другое. Мне противно чувствовать себя в долгу перед этими людьми, и я устал от их дерьмовых предложений. Они хотят получить хит, вот и все. Они без конца просят меня изменить слова и сделать песню попроще. Кто так делает? Если они думают, что я такой талантливый, тогда почему они хотят все поменять?

– Наплевать, просто делай то, что они говорят, – сказала я, глядя на него широко открытыми глазами, убеждая его продолжать.

Он прищурился и откинул голову назад.

– Почему? Что произойдет, если я не послушаюсь?

– Пойдешь напролом, испортишь себе жизнь из-за того, что фирма хочет, чтобы ты изменил пару слов?

– Я даже не знаю, чего я сам хочу.

– Чего? – В моей голове навязчиво звучала мелодия из сериала «Сумеречная зона». – Люди готовы умереть, чтобы оказаться на твоем месте. Разве это не то, к чему ты стремился всю жизнь?