Милаха

Это была не я. Это была, как и обещала Зойка, Дива с обложки глянцевого журнала! Можно представить, что будет когда к этому добавится причёска! Всех порвать? Пфф… Да легко!

Однако, шагнув в фойе агентства, я невольно замедлила шаг. Ну и где те тётки и девчонки, что тренились со мной эти два дня? Холл был полон тонких и изящных как фарфоровые статуэтки красоток.

Как они ходили на высоченных каблуках! Как они стояли, небрежно переламываясь в спине! Как гордо «держали лицо», кидая снисходительные взгляды из-под ресниц! Вокруг них, слепя вспышками камер, увивались фотографы, но царственные создания даже не моргали – настолько «своими» были дня них эта суета и пристальное внимание.

Позвездить, говорите, да?

Пока Зойка бегала узнавать, что да как, я стояла в уголочке и стеснялась своего охрененного макияжа. Ведь если бы не он, я бы сошла за случайную прохожую, а так… Казалось, что настоящие звёзды взирают на меня свысока и усмехаются. А я словно была пародией на них. Отвратное ощущение.

А потом прибежала Зойка и деловито потащила меня в комнату с длинным рядом туалетных столиков вдоль стены и хромированными вешалками-каталками для одежды, где я увидела, наконец, своих, родненьких участниц марафона! Правда, не всех. Из сорока человек нас осталось от силы тридцать.

– Охренеть… – охнула справа от меня Кристинка. – Охрене-е-еть… Я тебя не узнала, просто! Ты сама красилась?

– Стилист.

– Блин, а я сама. Вот скука.

Мы протиснулись к свободному столику, и я выложила из сумки свою спортивную форму – новенькую, ни разу не одёванную, заказанную Зойкой специально для конкурсного дефиле уже тогда, когда я ещё и понятия не имела о конкурсе. Кристина тут же схватила её, принялась разглядывать, деловито надувая и без того пухлые губки. Если она действительно красилась сама – то у неё талант. Так подчеркнуть природную красоту, сохранив при этом чистоту…

– Да нормально у тебя всё, Кристин! Очень даже. Тем более, ты видела тех, из фойе? По сравнению с ними мы тут все немного того…

– Так это профессиональные модели Рашн топ Стар, они здесь просто для картинки! Чего им в конкурсе-то делать? С нами тягаться? – она рассмеялась, мило морща носик. Зубки – как жемчужинки.

Чем больше я на неё смотрела, тем невероятнее казалась мне её красота – какая-то светлая, прямо-таки ангельская.

– Кристин, сколько тебе лет?

Она удивлённо захлопала ресницами:

– Двадцать…

Да ладно… Ага. Так я и поверила.

– Нет, серьёзно? Я никому не скажу, если ты шифруешься.

– Да правда! А что?

Я глянула на неё внимательнее. Хм… А может, и правда двадцать. Несмотря на кукольное личико, на белокурые волосы и светлую, словно бы светящуюся кожу – то есть всё то, что вкупе с хрупкой фигуркой и создавало ощущение детской чистоты, где-то на дне огромных глаз лежала серьёзная сосредоточенность, словно сквозь прорези в театральной маске на меня смотрел умудрённый опытом актёр.

– Да просто… – Даже как-то не по себе стало от этого неожиданного открытия. – Я бы тебе больше шестнадцати не дала.

– Да, не ты одна! – небрежно махнула та рукой. – Меня вообще всерьёз никто не воспринимает. Скука! Я потому и сбежала в Москву, что здесь свобода!

– В смысле сбежала?

– Автостопом!

– Да ладно?

– Правда! Знаешь, как весело!

– И как же ты тут живёшь? Устроилась на работу?

– Нет пока. Я же всего неделю назад приехала.

Ага! Попалась. Вчера-то говорила, что почти местная.

– Пока развлекаюсь, а там видно будет. – И, привстав на цыпочки, Кристина шепнула мне в ухо: – Хочу в театральный поступить. Вот там я понимаю, жизнь бурлит, а дома… скука!

– Вот ты отчаянная!

– Спасибо!

А я вообще-то не похвалить её хотела, а даже наоборот…

***

За два часа до начала мероприятия в гримёрку прибежала девушка, что стояла до этого в холле за стойкой и, шустря между участницами, нагло заглядывая в лица и окидывая с головы до ног оценивающим взглядом, раздавала некоторым из нас какие-то листы:

– Вам нужно подписать дополнительное соглашение и пройти дополнительный кастинг, иначе вы не допускаетесь к участию в конкурсе.

Учитывая то, что и мне достался листочек – забавно. И что, реально не допустят, если не подпишу? А Зойка в курсе?

– Сколько?! Да они охерели! – возмущённо выругалась одна из девчонок – самая высокая из всех нас, вглядываясь в текст. – Не ведитесь, девчат! Разводят как лохушек! – и, скомкав лист, кинула его в мусорную корзину.

Я тоже глянула. Договор о неразглашении с прописанной суммой неустойки за неисполнение взятых на себя обязательств в размере пяти тысяч долларов. Пять. Тысяч. ДОЛЛАРОВ! При том, что в начале мая курс скаканул до пяти тысяч деревянных за один зелёный… Двадцать пять миллионов рублей! Что за бред?!

– Вот блин… – придушенно шепнула Кристинка. – Чувство такое, как будто душу дьяволу продать предлагают…

Я подняла голову: у неё тоже был лист – тот самый из мусорной корзины, тщательно разглаженный её нежными ладошками.

Тут же стало заметно, как мгновенно накалилась атмосфера в комнате. Те, кому бумаги не достались, сжигали взглядами «счастливиц», которые находились, мягко говоря, в шоке, не понимая плакать им или радоваться.