Милаха

Что бы ни случилось, куда бы ни завели меня отношения с Денисом – я не смогу больше вернуться сюда. И сбежала бы прямо сейчас, но… Мамка затеяла этот ужин не просто так. Они с Толиком подали-таки заявление в ЗАГС и вот теперь праздновали, щедро делясь своей радостью и со мной, и с соседями, охотно заглядывающими на огонёк: со своими кастрюльками, бутылками, банками прочими «взносами» в общий стол.

Так было всегда, ведь это общажное братство. Вот такое – неотёсанное, грязное, где-то недалёкое и даже глуповатое, но искреннее и готовое радоваться каждой мелочи.

Я смотрела на мамкину беззубую улыбку и понимала, что настолько к этому привыкла, что даже не помню её другой. Потом смотрела на Толика и понимала, что ему тоже пофиг, с зубом она или без зуба – не в этом он находил своё счастье. И всё же, мне ли не знать что, не смотря на то, что ближнее окружение давно привыкло к ней такой, сама она до сих пор жутко стесняется бывать на людях? И я, кажется, знала, что подарю ей на свадьбу.

Чуть позже даже тётя Маша Барбашина заглянула. Мелкий сидел у неё на руках и, радушно улыбаясь, смачно мусолил солёный огурец, а сама тётя Маша, как всегда приветливая и ухоженная, словно стояла на ступенечку выше остальных, но это не резало глаз, наоборот, было похоже на лучик света, на символ надежды, мол, за пределами клоаки тоже есть жизнь и много возможностей! Для тех, кто хотел их видеть, конечно.

Мы с ней поболтали, мне опять пришлось плести небылицы про работу в центре, про съёмную на пополам с подружкой квартиру и всё такое. А она искренне радовалась за меня, говорила – ну вот видишь, всё налаживается… Спросила вскользь, что там за Лёша Савченко – вроде, я же дружила с ним в школе? Совсем Наталье мозги запудрил парень, ни да, ни нет, а она, бедняга, сохнет… Мне стало не по себе от этого разговора и я, воспользовавшись паузой на выдачу малышу нового огурца взамен упавшего, сбежала.

На улице давно стемнело, время – начало одиннадцатого, а Виталя всё ещё здесь!

Подошла, извинилась, заверила, что никуда я отсюда не денусь, и отпустила его. Он уточнил, во сколько быть утром, чтобы отвезти в технарь. А тут идти-то – десять минут! Но он не принял отговорок. Ладно, работа есть работа, не стала упрямиться. Договорились на счёт утра, Виталя пожелал мне доброй ночи и уехал.

И после этого короткого разговора возвращаться в стены общаги стало совсем уж невыносимо. А ведь могла бы сейчас мчаться навстречу другой жизни, туда, где душ с массажными струйками, где потолки красивыми волнами спускаются на стены, и кровать, на которой при желании можно спать даже поперёк. С Денисом…

Дул тёплый ветер, снег под ногами проваливался, слякотно разъезжался. Подумалось, вдруг, о том, что осталась всего неделя до конца зимы. А ещё о том, как бабушка говорила каждое первое марта: «Ну, слава Богу, перезимовали!» Так неужели и вправду – перезимовали? Сколько всего случилось за эти три месяца, просто голова кругом! А всё же – и это кончается. А весной всегда всё иначе: легче, ярче, насыщеннее. Весной хочется просто жить и чёрту все обиды!

Так и добрела до телефонных будок. Порылась в карманах – монеток нет. Но прелесть телефона автомата в том, человек на том конце всё равно получит вызов, возьмёт трубку – просто звука в ней не будет. Набрала квартиру в Белокаменке. Долго, даже слишком долго ждала соединения… но так и не дождалась. Дениса тоже не было «дома»

***

Ленка была бодра и весела, словно и не втюхалась вчера по самое «не могу» в околокриминальные делишки, словно не спалил её на этом отец. У меня даже мысль возникла, что, может, она решила вопрос как-то иначе?

Но нет, оттащив меня в сторону, Машкова взахлёб рассказала, как вчера неожиданно заявился папаня, как она хотела заныкать девочку на балконе, надеясь, что отец свалит, но он, словно ищейка учуял неладное и начал рыть. Как нашёл девочку, как расспрашивал обо всём – на удивление спокойно, хотя Ленка уже с жизнью попрощалась… Какие страсти рассказал о людях, «держащих» попрошаек – Ленка и не думала, что всё настолько серьёзно. А потом взял девчонку на руки и ушёл. Куда? Да хрен его знает, но сказал, что уладит. Что не отдаст её ни в ментовку, ни в приют, ни «хозяевам». А Ленке пообещал, что ещё раз подобное и… прибьёт.

Прибьет, не прибьёт, наигранно смеялась Ленка, а вот лишить бабла и обещанной квартиры точно может.

Она рассказывала всё это вроде как между делом, стараясь показать своё независимое отношение к отцу… Но я-то видела – она им гордится. Тоже самое я видела в тот раз, когда она передавала мне от него записку с Зойкиным телефоном. Тогда она тоже гордилась тем, что отец услышал её, пошёл навстречу и даже шевелит ради неё своими связями.

Она гордилась… а я ревновала. Господи, ну ведь не придумаешь ситуации дебильнее – ревновать к дочери. И всё же, отчаянно делая вид, что мне как бы пофиг, я чувствовала, как плывёт под ногами земля. Денис сразу везде, сразу для всех… А я?