– Угу, забавная… Она не забавная, Макс, она… – я задумалась, подбирая ей определение. Такое, чтобы одним словом, и чтобы я сама в него верила. – Она, знаешь… Настоящая. – Сказала и даже в носу засвербело от неожиданного попадания. – Да, точно, настоящая. Не хорошая, не плохая – всякая. Но при этом всегда настоящая. Говорит что думает, делает, как считает нужным, жизнь любит, жить любит, поэтому, блин, тяжело с ней иногда, прям до бесючки. Но всё равно настоящая. – Я вздохнула и отвернулась к окну. – Не то, что я.
Вечером того же дня Денис наконец-то приехал с ночёвкой.
То, как нежно он обнимал меня, едва я оказывалась в зоне хватательной досягаемости, то, как отрывался от документов и смотрел мне вслед, когда я проходила мимо или просто сидела над конспектами, и даже то, как он время от времени отпихивал в сторону свои бумажки и просто закрыв глаза откидывал голову на подлокотник дивана – всё говорило о том, что он соскучился, что отдыхает, находясь здесь, рядом со мной.
В один из таких моментов, когда он лежал, задумчиво глядя в одну точку на потолке, я глянула на него и поразилась. То ли так падал свет, то ли ракурс такой неудачный попался, но Денис выглядел реально старше, чем я привыкла. Осунувшийся какой-то. Даже щёки, натянутые под глазами заострившимися скулами, словно запали по центру и провисли внизу, возле челюсти. Резанув поросшую вечерней щетиной кожу, глубоко залегли носогубные складки. Между бровей не просто строгая морщина – целая рытвина. Усталость на грани болезненности. Сердце ёкнуло. И я просто опустилась возле него на колени, и положила голову ему на грудь. Он обнял, улыбнулся… но мысли всё равно было где-то далеко.
– Ты насколько? – спросила я, разглядывая его уже вблизи.
Действительно взрослый. Не старый, но… Зрелый. Роняло ли это его в моих глазах? Нет. Просто стало удивительно, что раньше я этого не замечала.
– Как получится, Милаш. Ты не обижайся, просто реально ощущение, что жизнь запустили на двойной скорости, ни хрена не успеваю. Столько навалилось… – Снова задумчиво глянул в потолок, помолчал. – Но это ничего, прорвёмся. Ты просто потерпи, ладно?
Какой уж тут рассказ о Камаре?!
– У тебя проблемы какие-то?
Он нетерпеливо дёрнул щёкой:
– Не важно. Ты давай своими делами лучше занимайся. Как учёба?
– Да что с ней станется? – буркнула я и запустила руку ему под футболку. Обожала это ощущение – горячее тело, дорожка волос убегающая к паху… Крепкая, широкая грудь с кучеряшками, об которые так забавно щекотать ладонь. – Дении-и-ис… Ты что, меня больше не хочешь?
– Это ещё с чего?
– Ну… За целую неделю всего два раза и то впопыхах. А сегодня вообще, уже три часа как приехал, а даже не пытаешься…
Он рассмеялся, а я зажмурилась и прижалась к нему ещё теснее – у него даже смех был усталый…
– Страстна́я сегодня, Милаш, какой может быть секс?
А ведь я об этом даже не подумала! Да и никогда не соблюдала всех этих правил, просто не с чего. Бабушка – до сих пор рьяная коммунистка, а у нас с матерью программа максимум – это яиц накрасить, чтобы было чем с соседями по общаге меняться.
Денис запустил пальцы мне в волосы, задумчиво помял их.
– Завтра поедем с тобой в Перевалово. Это там где…
– Я помню. Церковь та маленькая, да? Куда зимой ездили. Зачем?
– Как зачем? На службу. Ты, кстати, куличи умеешь печь?
– Нет.
– Ну ладно, в кулинарию заедем. Яиц только покрась.
– Почему в Перевалово? Чем тебе местные церкви не нравятся?
Он снова рассмеялся:
– Да вот так. Благодаря вам с Ленкой мне теперь придётся наведываться туда периодически.
– В смысле?
– А ты подумай. Не?.. Ну и ладно, на месте поймёшь.
***
С нами поехал Медок. Они с Денисом всю дорогу что-то обсуждали на странном полужаргонном языке, да ещё и как-то по-идиотски – один начинал фразу, и вдруг обрывал её, говоря: «понимаешь, да?» А второй согласно кивал и отвечал: «ещё бы!» И так всю дорогу.
Джип – добрый конь, да и Денис гнал под сто восемьдесят, так что доехали быстро, часа за полтора.
Если смотреть в масштабах церквушки – народу было много, а так – ну, человек тридцать от силы. Они стояли в очереди, а в левом углу я заметила батюшку, накрывающего голову какой-то женщине чем-то вроде покрывала. Денис с Медком встали в хвост очереди, бабульки оборачивались, здоровались, говорили, что мужчины должны пройти вперёд, но Денис отказался. Склонился к моему уху:
– Исповедоваться будешь?
Я даже испугалась как-то, отрицательно мотнула головой, а Денис просто спокойно кивнул в ответ.
Потом я, конечно, думала об этом. Исповедь, это же, вроде как когда рассказываешь свои грехи, каешься в них и получаешь что-то вроде прощения, да? Ну, то есть – это как возможность выговориться, но не попьяни, а осознанно. И конечно мне было в чём выговориться, и я очень хотела бы это сделать, и особенно остро почувствовала это здесь, глядя, как от батюшки в слезах, но с умиротворением на лице отходят исповедовавшиеся… Но я не была готова. Я не понимала – как это, с чего начать. Да и стыдно было перед батюшкой-то. У меня ж там такого накопилось… в мои-то восемнадцать!